Одна улица сменялась другой; Атрей бежал, не разбирая дороги и тщетно надеясь увидеть в толпе знакомую рыжую шевелюру. Сердце колотилось, будто сойдя с ума.
Если бы можно было повернуть время назад! Тогда бы он не стал искать работу, не обговорив это с Зеноном, не взялся бы за тот идиотский натюрморт, не впустил бы Элиаса… Да много чего бы не сделал, и в результате ему бы не пришлось сейчас метаться по улицам, молясь, чтобы с Зеноном не случилось ничего непоправимого.
Не успев даже притормозить, Атрей врезался в кого-то и тут же полетел на землю вместе с не вовремя подвернувшимся под руку путником. Тот возмущённо вскрикнул. Это оказалась девушка, смотрящая на него по меньшей мере как на полного идиота:
– Ты что творишь?! Не видишь, куда прёшь, что ли?!
Атрей молчал, глядя в безукоризненно накрашенное личико возмущённой девицы. Положа руку на сердце, она имела полное право возмущаться. Но, с другой стороны, он ведь просто её не заметил!
– Чего уставился?! – всё так же верещала девушка, сжимая руки в кулачки и разве что не набрасываясь на незадачливого художника. Атрей опустил голову.
– Да он больной какой-нибудь, наверное! Не обращай внимания, – буркнул какой-то незнакомый парень, помогая девице подняться. Та, напоследок плюнув в сторону обидчика, удалилась.
Атрей же всё так же сидел на асфальте, хоть и понимал, что смотрится по меньшей мере глупо и неприлично. Этот город слишком большой, чтобы можно было так просто отыскать в нём всего одного человека. Хотя, казалось бы, человек – не пылинка, не может так просто потеряться… Особенно такой приметный, как Зенон.
И что теперь делать?! Носиться по городу с его фотографией на телефоне, подсовывая её под нос всем встречным и надеясь, что кто-то вспомнит недавно проходившего по этим улицам Марса. А если никто не вспомнит? Что, если его не запомнили, не заметили? Нет, домой он рано или поздно вернётся – как-никак, квартира по документам принадлежит ему, вряд ли он сам уйдёт из дома. Но к тому моменту он наверняка уже примет окончательное решение, и решение не в пользу Атрея.
Молодой художник тупо уставился на фотографию в телефоне. На ней Зенон улыбался, и от этого становилось хуже в разы. Сейчас ему плохо, и нужно найти его. Объяснить произошедшую ошибку, покаяться в стремлении работать, рассказать обо всём, в том числе о совершённом много лет назад «подвиге».
– Атрей?! Ты чего ревёшь?
Подняв глаза, юноша первым делом увидел детскую коляску, в которой гордо восседала крошечная девочка в белом комбинезоне, и лишь затем разглядел хозяйку этой коляски – Алкесту.
– Зенон… Ты не видела его? – с надеждой посмотрел на подругу Атрей. Может, хотя бы она подскажет, в каком направлении двигаться?
– Видела недавно. Кажется, он шёл куда-то в сторону местного бара. Вы что, поругались?
– Я потом всё объясню, ладно? Спасибо! – и, не дожидаясь, пока Алкеста начнёт расспросы, Атрей бросился в указанном направлении. Только бы и в самом деле найти Зенона в этом проклятом баре!
Уже на подходе к бару Атрей увидел знакомую рыжую шевелюру: Зенон стоял, привалившись плечом к дверному косяку, и задумчиво прихлёбывал из банки что-то явно алкогольное.
– Уф, наконец-то я тебя нашёл! – едва не падая, подошёл к супругу Атрей. – Я всё объясню!
– Зачем?
Атрей покачнулся, словно с разбегу натолкнулся на стену. Все слова, до того пытавшиеся сорваться с кончика языка, улетели обратно в горло и теперь еле-еле оттуда выкарабкивались. Подобное равнодушие причиняло боль – теперь-то было ясно, что это такое, когда болит сердце, а не разбитая коленка.
– Послушай, я в самом деле не…
– Значит, ты даже не посоветовался со мной, и нашёл работу?
Пару секунд Атрей пытался сообразить, всерьёз ли ему предъявляют эту претензию – он-то настроился отрицать измену. Затем глубоко вдохнул:
– Слушай… Давай поговорим откровенно, хорошо?
– Валяй, – разрешил супруг, снова отхлёбывая немного содержимого банки. Чем именно пытается напиться Зенон, молодой художник предпочёл не спрашивать.
– Я много раз просил тебя разрешить мне найти работу. Мне было неприятно просто торчать дома и ничем тебе не помогать, понимаешь?! Сам ведь знаешь, готовлю я ужасно, а уборку ты сам любишь…
Зенон тоскливо посмотрел на спутника жизни:
– Но ведь у нас была возможность обратиться в «Новую жизнь». Тогда бы у тебя, конечно, было меньше времени на рисование, но…
– Да не люблю я рисовать! Если точнее – ненавижу. Но это было единственное, чему меня смогли научить.
Выдав эту откровенную фразу, Атрей устало выдохнул, потирая руками виски: у него вдруг заболела голова. Он-то думал, что Зенон решил, будто супруг ему изменяет! Но нет, его разозлила бытовая мелочёвка. В остальном же он… верил Атрею? Ну, хоть в чём-то легче.
– Почему ты раньше не сказал?
– Я говорил! А ты не слушал… Не подумай, я тебя не обвиняю! Я бы тоже не стал слушать Венеру…
Пустая банка покатилась по земле, и в следующий миг Атрея крепко схватили за плечи, разворачивая лицом к себе. Молодой художник смотрел в глаза супруга, пытаясь успокоить бешенное сердцебиение.
– Не будь идиотом, ладно? Я люблю тебя не за то, что ты Венера. Посмотри по сторонам! Венер сотни. А я люблю тебя, придурок!
