Сказка без чудес - [83]

— Тесно тут у вас… В этом вашем… э-э… летательном аппарате…

Язык его не поворачивался назвать этот мчавшийся стремительно в звёздном поднебесье механизм таким привычным в быту, и не совместимым с понятием полёта словом, как «ступа».

Бабка, словно уловив его сомнения, пояснила, напрягая голосовые связки:

— Ентот аппарат называется «виман». Слыхал про такие? Полезная вещь! Они ещё в древних индийских сказках описаны. На них боги летали. А теперь, х-хе, мы с тобой уподобились. Щас, погодь, крейсерскую скорость наберу, помчимся, как сверхзвуковой истребитель. Смотри только, штоб тебя за борт не выдуло! Шибко-то не высовывайся!

Дымокуров, впрочем, и не думал высовываться. Застыв в неудобной позе на полусогнутых ногах, он долго не решался хотя бы одним глазком глянуть вниз. Потом, нахлобучив покрепче шапку, вцепившись обеими руками судорожно в край ступы, в немыслимом изгибе вытянув шею, всё-таки посмотрел.

Лучше бы он этого не делал!

Земля, оказавшаяся где-то далеко под ними, была черна непроглядно, и угадывалась лишь по редкой россыпи слабых огоньков, обозначавших разбросанные там и сям людские селения. Будто кто-то гигантское кострище, не прогоревшее до конца, разметал, развеял, и оно мерцало теперь тлеющими угольками в обширном и чёрном пространстве.

Опять накатила тошнота, сердце затрепыхалось в груди, дыханье перехватило, тело сковал лютый холод.

Глеб Сергеевич вновь опустился на четвереньки, свернулся там в позе эмбриона, уткнувшись лицом в бабкину юбку, решив про себя, что так всё-таки безопаснее, и что в случае падения здесь, на дне крепкой дубовой колоды есть, пожалуй, хотя бы мизерный шанс уцелеть.

Он не мог позже вспомнить, сколько времени провёл в таком полуобморочном состоянии, не представлял себе продолжительности этого невозможного, противоречащего здравому смыслу полёта на деревянной бадье.

Пошевелился чуток, приходя в себя, когда бабка, опустив руку, нашарила его где-то у себя под задницей, и ладонью похлопала легонько по кожаному верху шапки, и впрямь оказавшейся не лишней в атмосферной стуже заоблачной высоты.

— Вона твой город! — объявила старушка. — Покажи, где садиться будем!

Глеб Сергеевич, возликовав внутренне от того, что эта пытка невообразимым полётом завершается, кажется, успешно, отважился-таки приподняться и выглянуть за борт.

Прямо под ними разливанным морем огней простирался город.

Уши опять заложило — ступа провалилась, пошла на снижение.

По расположению ярко расцвеченных фонарями и горящими рекламными вывесками улиц, легко определив топографию района своего проживания, Дымокуров уже почти нормальным, а не сдавленным от ужаса голосом смог объяснить:

— Вон, баба Ягода, широкая полоса света тянется. Это проспект Победы. А там высоченное здание со шпилем видите? Госуниверситет. Давайте, на него ориентируйтесь!

Орудуя метлой, словно веслом, старушка развернула ступу. Заложила крутой вираж.

— Вон! Вон мой дом! — тыча в направление земли пальцем, не скрывая восторженной радости, завопил Глеб Сергеевич.

— Подъезд какой? — словно заправский таксист, уточнила бабка.

— П-первый! С л-левого края! — стуча зубами то ли от холода, то ли от возбуждения, вызванного предвкушением скорой встречи с родной, такой привычной и безопасной квартирой, выдавил из себя отставной чиновник.

Ступа, ловко спланировав над самой крышей пятиэтажного кирпичного дома, едва не задев оставшиеся со времён аналогового телевидения торчащие в небо антенны, скользнула вдоль стены, мимо балконов, и опустилась мягко на полупустую, окружённую чахлыми кустиками акации, автостоянку напротив подъезда.

Была глубокая ночь. Во всём многоквартирном доме светилось лишь несколько окон.

Дымокуров, когда ступа, чуть дрогнув, застыла недвижно, напряжённо сопя, перевалился через край и рухнул на прикатанную плотно, покрытую гравием землю. Ноги плохо держали его, и он плюхнулся по-лягушачьи, на четвереньки. Кряхтя и хватаясь за затёкшую поясницу, поднялся, не забыв, впрочем, отряхнуть запачканные на коленях брюки.

Бабка, свесившись сверху, подала ему портфель.

— Ну, прощевай, племяш! — сказала она. — Может, и свидимся!

После чего взмахнула метлой, и ступа бесшумной ракетой взмыла в чёрное, беззвёздное здесь, в городе, небо, мгновенно поглотившее и бабку, и её нелепый летательный аппарат.

Нетвёрдо держась на ногах, переступая неловко, как на ходулях, Глеб Сергеевич побрёл к родному подъезду.

Лишь сейчас он вспомнил, что забыл вернуть бабе Ягоде свою лётную экипировку — телогрейку и шапку, и по-прежнему одет в эти обноски, напоминая бомжа.

Подойдя ближе к дому, он разглядел две фигуры в натянутых на головы капюшонах, скрючившиеся на лавочке у подъезда.

Дымокуров, опасливо озираясь, нашарил в кармане ключи — от квартиры и электрозамка домофона.

— Мощный приход, — донёсся до Глеба Сергеевича шёпот одной бесполой фигуры на ухо другой. — Только раскумарились — а уже и глюки пошли!

— А то! — в ответ ему просипел напарник. — Во как торкнуло! Мне, прикинь, даже баба Яга, летающая в ступе и с помелом, привиделась!

28

Только тот, кто долго отсутствовал в своём жилище, пребывал вне родимых стен, может по возвращении оценить то умиротворяющее блаженство, которое испытал Глеб Сергеевич, проведя первую ночь в своей новообретённой квартире. На четвёртом этаже простой, без изысков, пятиэтажки — «хрущёвки», которые во множестве ещё прочно врастают добротным фундаментом в земли наших провинциальных городов, несмотря на столичные «реновации».