Сказание о Бахраме Чубина из «Шахнаме» - [46]

Себя считая чудом из чудес.

Не потерплю я чванства чужестранцев,

Что свысока посмотрят на иранцев.

Я видел, как они сражались все:

Как стадо в бурю, разбежались все!

Ни от кого мне помощи не надо.

Не лучше ль стать мне во главе отряда,

И, двинувшись на вражескую рать,

Победу малым войском одержать?»

Густахм ответил: «Властелин могучий,

Сомнениями душу ты не мучай.

Отважных выбери богатырей,

Достигни светлой цели поскорей».

Сказал Хосров: «Проникни в гущу войска,

Узнай, кто предан мне душой геройской».

Густахм к рядам помчался боевым.

Открыл он список именем своим.

Включил туда Шапура, Андиёна,

Бандуя и Гардуя — стражей трона,

Зангуя, равного слонам и львам,

Шерзиля, верного своим словам,

Озаргушаспа, храброго Хуршеда,

С кем неразлучною была победа,

Тухвора, что к сраженьям был влеком,

Пируза с Фаррухзодом-смельчаком.

Таких мужей он выбрал две седьмицы,

Для битвы обвязавших поясницы.

Из войска вывел он богатырей,

Предстал он с ними пред царем царей.

Сказал Хосров: «Отважные вельможи,

Да поведет вас в битву голос божий,

Отрадней умереть, начав борьбу,

Чем подчиняться дерзкому рабу.

В день битвы не склоняйтесь вы к испугу,

В день битвы замените мне кольчугу».

Богатыри хвалу произнесли,

Хосрова нарекли царем земли,

Хосрову обещали под присягой,

Что ринутся на недруга с отвагой.

Душой воспрянув, двинулся Хосров,

Четырнадцать возглавил храбрецов…

Дозорные помчались по долине,

Бахраму доложили о дружине.

С арканом длинным, с палицей большой,

С честолюбивой, бодрою душой,

Вдоль войска поскакал мироискатель.

Сказал Ялонсине: «Мой зложелатель —

Из всех врагов единственный храбрец,

Отважный и воинственный боец.

Лишь он один от нас лица не прячет,

Без трепета по полю мести скачет.

Хотя с драконом вышел он на бой,

Повел всего лишь горстку за собой.

При нем десяток всадников, не боле, —

Не различаю их на бранном поле.

Низвергнут им, кем буду я? Никем!

Чем будет радость бытия? Ничем!

Но кто скрывает доблесть в этом мире?

Хотя бесстрашных нас всего четыре, —

Хосрова разгромим богатырей:

Моя звезда его звезды светлей!»

Все войско, что стальной стеной стояло,

Он отдал Джонфурузу под начало,

А сам вперед, с отважными тремя,

Погнал коня, доспехами гремя.

Воскликнул шах: «Война передо мною:

Я здесь, а Чубина — передо мною!

С ним трое, вас — четырнадцать мужей,

Нам пораженье гибели страшней».

Тут волею-неволею румийцы,

Чтоб видеть, как дерутся две седьмицы,

С которыми кайсар вступил в союз,

Взошли на холм. Повел их Ниятус.

Их войско, опоясано для битвы,

Шептало, трепеща, слова молитвы,

И каждый вопрошал: «Ужель Хосров

Престола ради умереть готов?

В бездействии он держит стан военный,

А сам на битву он идет, надменный!

О шахе молодом душа скорбит,

Сомненья нет, что будет он убит!»

Бахрам с его свирепым, алчным взглядом

Был для иранцев — волком, войско — стадом,

Решили: будет побежден Хосров

Тем дивом, вырвавшимся из оков.

Богатыри Хосрова заметались

И лишь Густахм с Бандуем с ним остались.

Хосров на них взглянул, стыдом объят,

И поневоле поскакал назад.

Сказал Густахму: «Пусть пришлось мне трудно,

Но бегство с поля боя — безрассудно.

Увидели и знатный, и простой,

Что повернулся я к врагу спиной».

«Смотри, — Густахм сказал, — летит убийца,

А ты один. Ужель ты будешь биться?»

Шах оглянулся с трепетом в груди,

И четырех, с Бахрамом впереди,

Увидел он врагов перед собою.

Тогда он снял с себя доспехи боя,

Чтоб легче стал он в этот страшный час,

Чтоб конь его от верной смерти спас.

Помчался юный шах сквозь ветер дикий.

Два спутника отстали от владыки.

За ним — жестокосердный, гневный враг,

Пред ним — огромной глубины овраг,

А трое тигров мчатся врассыпную,

А пропасть подошла к горе вплотную!

Кто в этот миг счастливца поддержал?

Он спешился и в гору побежал,

Он побежал, смятенный и усталый,

Но выросли пред ним крутые скалы.

Он побежал, а по его пятам

Помчался огнедышащий Бахрам,

Крича: «Коварный трус, постыдна робость!

С твоим величьем повстречалась пропасть,

Зачем же к ней бежишь ты от меня,

В пути свой разум бросив и коня?»

Как шаху быть? Судьба его зажала

Меж камнем гор и острием кинжала.

Он молвил: «Бог, мои продли ты дни,

Униженному руку протяни!

Забуду я о Тире и Кайване,

Когда меня избавишь от страданий!»

Внезапный шум раздался в вышине.

Суруш спустился с неба на коне.

Он был одет в зеленые одежды,

А конь его скакал тропой надежды.

Взял шаха за руку посол небес —

Еще не видел мир таких чудес! —

И через гору перенес Хосрова,

От погубителя спасая злого.

Шах молвил, плача: «Кто ты, светлый муж?»

«Не плачь, — ответил ангел, — я — Суруш.

Ты будешь падишахом, осиянный

Творцом, которым взысканы Каяны».

Сказав, исчез, растаял, как туман.

Не удивляйтесь: всемогущ Яздан…

Стал мрачен Чубина при этом чуде.

Подумал он: «Пока воюют люди,

Нужна мне сила, храбрость мне нужна,

Но тяжкой будет с ангелом война!»

Он ускакал, кляня судьбы пристрастье,

Померкшее оплакивая счастье,

А за горой молился Ниятус:

Лег на душу его тяжелый груз.

Марьям, в слезах, в смятении, в испуге,

В немой тоске о царственном супруге,

Стояла на коленях пред творцом,

Стояла с расцарапанным лицом.

Сказал ей воин: «В сердце ноет рана,

Боюсь, что нас покинул шах Ирана».

Но вдруг, спокоен, весел и здоров,

Со стороны другой пришел Хосров.