Система проверки военнослужащих Красной Армии, вернувшихся из плена и окружения. 1941–1945 гг. - [52]
Чем больше времени «спецконтингент» проводил в шахте, тем меньше была власть над ним хозяйственного руководства спецлагеря. На судьбу людей куда большее влияние начинает оказывать производственный план предприятия. Как отмечает В.А. Иванов, следствием этого были в том числе запреты оставлять людей на целые сутки в жилой зоне для проверки: «начальники лагерей, в свою очередь, были вынуждены идти на это под давлением представителей хозорганов»[847].
При разборе крупного скандала в феврале 1944 г., когда вскрылись безобразные условия содержания и трудового использования проверяемых в одном из лагерных отделения ПФЛ № 283, Петров связал это с тем, что «начальник лаготделения майор милиции Беляев и его заместитель <…> в своей работе не руководствовались приказами НКВД СССР, а по семейному решали все вопросы в угоду администрации шахты. Командование лагеря № 283… чувствуют себя больше работниками комбината «Москвауголь», чем работниками НКВД»[848]. После последовавших в феврале-марте 1944 г. ряда проверок других спецлагерей, выявивших схожие нарушения (хотя и меньшего масштаба), УПВИ отдельно запретило спецлагерям «обращаться в различные Управления и отделы НКВД СССР и другие наркоматы с различными запросами и просьбами без ведома УПВИ»[849], т. е. решать вопросы о трудиспользовании «спецконтингента» без контроля центра.
Если на фронте «бывшие военнослужащие» необоснованно арестовывались, то в, казалось бы, более спокойных условиях, в спецлагерях проведение проверки также встречалось со сложностями. В этом контексте не удивляют случаи, когда СМЕРШ в ПФЛ успешно проверил объявленного во всесоюзный розыск[850] или проворовавшегося тыловика, который, дезертировав из части, выдавал себя за бывшего пленного[851].
2.4. Взаимоотношения с администрацией и настроения контингентов спецлагерей
Не меньше, чем от хода фильтрации, судьба попавших в ПФЛ зависела от отношений с работниками НКВД. Руководство периодически выдвигало инициативы по улучшению положения бывших военнопленных. Например, заместитель начальника УПВИ Брагилевский в январе 1944 г. предлагал поделить контингент на непроверенный, проверенный (с разрешением ему переписки, получения посылок, перевода своей зарплаты родственникам, свиданий с ними) и «наиболее проверенный», который расконвоировался и должен был проживать вне зоны лагеря[852]. Эти меры, однако, проистекали не из сочувствия к «бывшим военнослужащим», а обосновывались поступлением в спецлагеря «второй группы» и необходимостью избавить охрану от контроля за уже проверенными контигентами.
Согласно отчету Петрова, УПВИ в годы войны действовало исходя из указаний Сталина на 18-м съезде ВКП(б): «помнить, что иностранная разведка будет засылать в нашу страну шпионов, убийц, вредителей»[853]. Цитата могла носить ритуальный характер, в то же время некоторую симпатию к «фильтрантам» показывает его фраза «…спецконтингент, который находится в лагерях — это наши советские люди»[854].
Непосредственно с проверяемыми контактировали сотрудники спецлагерей НКВД. Среди начальников ПФЛ и лагерных отделений были как люди со специальными званиями работников госбезопасности, так и обладатели воинских званий, офицеры интендантской службы, инженерных войск, сотрудники милиции. О связанных с подбором начальников сложностях, в свою очередь, свидетельствует большая разница в званиях: от полковников до младших лейтенантов и даже не имевших званий вообще.
Представления руководителей ПФЛ о ходе войны, с фронтов которой прибыл «спецконтингент», могли не выходить за рамки агитационных лозунгов. Так, начальник спецлагеря № 240 капитан госбезопасности Пономарев считал приемлемым оправдывать «общие недостатки в отсутствии инструментов, материалов и пр.» как «факторы двухгодичного хозяйничанья в родном Донбассе пьяных орд гитлеровского империализма»[855].
Моральный облик глав лагерной администрации хорошо иллюстрирует список злоупотреблений начальника ПФЛ № 0205: сожительство с сотрудницами лагеря, понуждение к сожительству женщин из числа проходивших проверку, сопровождавшееся дебошами и скандалами коллективное пьянство в рабочее время, незаконное и частично бесплатное представление рабочей силы из проверяемых ликеро-водочному заводу[856].
Увольнения начальников лагерей не были редкостью, но смысл их был не в наказании, а скорее в перетасовке кадров. Не успел майор К.С. Романов, допустивший массовую смертность в лагере военнопленных № 213, со скандалом покинуть должность[857], как через два месяца был назначен начальником нового ПФЛ № 0326[858].
В то же время лагерное начальство не было полностью изолировано от «спецконтингента». Спустя много лет один из проверяемых вспоминал, что начальник лагерного отделения «оказался очень хорошим человеком», который ободрил прибывших, огласив примерный срок проверки и ее цели: «Нам он своей речью сильно духа прибавил»
