Система проверки военнослужащих Красной Армии, вернувшихся из плена и окружения. 1941–1945 гг. - [50]
Столь малое число арестованных в сравнении с проверкой на фронте удивительно, так как с прохождением разных стадий системы проверки повышалась и ответственность за сокрытие любого компромата[810]. Искать предателей в спецлагерях, обслуживающих оборонные предприятия, подсказывали данные о засылке немцами агентов в советский тыл для сбора сведений об экономике, проведения диверсий и саботажа[811]. Однако контрразведчиков в ПФЛ поведение «спецконтингента» на производстве интересовало слабо. Если проверяемый «систематически саботирует все мероприятия, поставленные перед спецлагерем и категорически отказывается от работы», то СМЕРШ передавал его в подчиненный местному УНКВД оперативный отдел, чтобы «привлечь к уголовной ответственности как саботажника»[812].
Оперативные отделы[813] в ПФЛ отвечали за вторую и третью группы, а также за весь успешно прошедший фильтрацию «спецконтингент», и в их работе ясно видится желание найти врагов самостоятельно. Речь шла о том, чтобы «вскрыть наличие организованной антисоветской деятельности среди спецконтингента»[814], прекратить «дезорганизацию производства» и «диверсии»[815]. По мысли чекистов из оперотделов, «содержащиеся в лагерях ведут среди своего окружения антисоветскую работу пораженческого характера, распространяют провокационные слухи, занимаются контрреволюционным саботажем, подготавливают и совершают побеги и другие преступления»[816].
Столь ярый поиск антисоветского подполья отражает общий стиль работы территориальных органов госбезопасности. Как отмечалось в официальных директивах касательно ИТЛ и колоний, УНКВД «оперативно-чекистские отделы, как правило, комплектуют за счет работников с наличием на них компрометирующих материалов, скомпрометировавших себя на работе в территориальных органах НКВД, или лиц, ранее не работавших на оперативной работе, малограмотных и непригодных по своим деловым качествам к использованию на оперативной работе»[817], соответственно в следственной работе имелся «большой брак»[818]. В ПФЛ проблема была и с количеством кадров — людей хронически не хватало, иногда начальник оперативного отдела был его единственным работником[819].
Таким образом, в ПФЛ люди, успешно прошедшие проверку СМЕРШем, могли быть арестованы чекистами, подчиненными территориальным органам госбезопасности уже не по 193-й, а по 58-й статье. Это может внести корректировки в процент арестованных в период пребывания в спецлагерях, однако не слишком существенные: в Подольском ПФЛ № 174 оперотдел к февралю 1944 г. арестовал 32 человека по 11 следственным делам, из них только одно по статье 58–10[820].
С другой стороны, необоснованные аресты на фронте можно связать с большими объемами обязанностей и тяжелыми условиями работы фронтовых контрразведчиков. Серьезные проблемы могли возникнуть даже с такими техническими процедурами как проверка документов и установление личности. На Волховском фронте чекисты отмечали повсеместное «отсутствие учета личного состава», поэтому «в январе месяце с.г., по предварительным данным, по существу неизвестно куда делось 998 человек бойцов»[821]. В другом сообщении говорилось, что «у военных комендантов на станциях любой военнослужащий, не предъявляя документы, может получить любую справку. В воинские эшелоны, санитарные поезда военные коменданты беспрепятственно сажают любого, если он требует отправки, не проверяя документы»[822]. Спустя два года на другом участке фронта было зафиксировано «преступно-халатное отношение к обеспечению военнослужащих, особенно рядового и сержантского состава, документами, удостоверяющими их личность и свидетельствующими о принадлежности к той или иной воинской части». За 10 дней заградслужбой на Керченском полуострове без документов было задержано 342 человека, по сути возможных шпионов, требующих внимание контрразведки[823].
К внутреннему беспорядку добавлялись ухищрения немецкой разведки. Особый отдел Калининского фронта докладывал, что «перебрасываемым сразу же после пленения и завербованным накоротке возвращались их собственные документы»[824], что резко затрудняло работу чекистов. Как признавал Л.Г. Иванов, «легенды прикрытия не отличались особым разнообразием… но во фронтовых условиях были достаточно трудно проверяемы»[825].
Своя специфика в условиях работы была у чекистов в ПФЛ. Особые отделы/отделения СМЕРШ лагерей имели собственное, отличное от окружающей их хозяйственной администрации начальство. Роль начальника спецлагеря в фильтрации сводилась к отправке в военкоматы проверенных людей по заключениям, представляемых ему начальником особого отдела[826]. В его и его подчиненных задачу входили вопросы снабжения, режима, политработы и пр., к чему в свою очередь были непричастны особисты.
Это приводило к пересечению сфер интересов и конфликтам. Ближе всех к проверяющим по характеру своей деятельности стояли оперативные отделы. С одной стороны, они хотели, чтобы СМЕРШ сам следил за «спецконтингентом». Начальник УНКВД по Московской области Журавлев в июне 1943 г. жаловался Круглову, что в №№ 174, 0201 и 283 спецлагерях смершевцы заняты спецпроверкой и оперативное обслуживание «фактически никем не осуществляется»
