Система проверки военнослужащих Красной Армии, вернувшихся из плена и окружения. 1941–1945 гг. - [16]
Также спецлагерям была дана установка на самоснабжение: для них выделялась земля под подсобные хозяйства, из проверяемых формировались рыбацкие команды. Наличие собственных продуктовых ресурсов в условиях охватившего страну голода[222] открывало перед руководством спецлагерей большие возможности. Так, командование Грязовецкого лагеря в сентябре 1942 г. купило бы в соседней деревне под лазарет «хороший, крытый дранкой» дом за 20 пудов (328 кг.) хлеба, если бы руководство УПВИ не подвергло намечающуюся сделку суровой критике[223].
Использование проверяемых на работах по обеспечению нужд лагеря можно рассматривать как принудительный труд и проявление экономической функции системы фильтрации. Уже «временная инструкция о порядке содержания в спецлагерях» предполагала, что «небольшие группы бывших военнослужащих могут выводиться за зону лагеря под конвоем на работы по заготовке дров с разрешения начальника лагеря в каждом отдельном случае»[224]. Приказ НКО от 31 марта 1942 г. даже предполагал рентабельность: согласно ему, в результате хозяйственной деятельности лагеря 50 % дохода переводилось на счет участвовавших в работах контингентов, 50 % уходило на амортизацию фондов, а «остатки» шли в доход государству»[225].
В 1942 г. спецлагеря были заняты преимущественно борьбой за выживание, однако труд проверяемых на посторонних объектах также использовался. Так, в мае Серов посетил Старобельский спецлагерь и дал указание «исправить дорогу по улице Кирова около лагеря, для чего договориться с местными властями о совместной работе по исправлению дороги и улицы»[226]. Радинский лагерь с санкции УПВИ предоставлял рабочую силу военсовхозу, колхозам и мясокомбинату[227].
Были созданы в 1942 г. и спецлагеря чисто производственной направленности. Приказ НКВД № 00567 от 20 марта оформлял личное указание Берии[228] — «немедленно развернуть Тульский спецлагерь НКВД на 5.000 человек»[229]. Людей туда отправили не со сборно-пересыльных пунктов, а из других спецлагерей. Вопрос о добыче угля в подмосковном угольном бассейне был настолько срочным, что администрацию Сталиногорского/Тульского/Угольного лагеря также пришлось набирать в других спецлагерях. На проверку туда отправляли только рядовой и младший начсостав. Командиров, которые имели право не работать, держать там не было смысла.
Вторым чисто производственным лагерем стал Камышинский № 170, созданный приказом № 001465 от 11 июля 1942 г. за подписью Меркулова[230]. Собранные 2.200 человек, как и заключенные ИТЛ[231], использовались на отдельных участках на строительстве железной дороги Камышин — Иловля, сыгравшей важное значение в снабжении войск Красной Армии в ходе Сталинградской битвы. При этом одновременно с трудовым использованием предполагалось и проведение фильтрации: только из особых отделов других спецлагерей в Камышинский № 170 было отправлено 12 чекистов.
Составленный УПВИ доклад о работе спецлагерей в годы войны явно преувеличивает масштабы трудового использования. Согласно нему, к концу 1942 г. работало 4 производственных спецлагеря, обслуживавшие Подмосковный угольный бассейн, Шахтинский район «Ростовуголь», строительство дороги Камышин — Иловля и завод № 460 Наркомата боеприпасов в Подольске[232]. На деле же строительство к этому моменту давно завершилось, Шахтинский район был оккупирован немцами, а заводу № 460 рабочая сила начнет выделяться только в феврале 1943 г.
Во второй половине 1942 г. руководство НКВД планировало расширить использование проверяемых в экономике, но их количество не позволяло это сделать. Например, из проекта приказа № 001824 от 21 августа 1942 г. был вычеркнут пункт о направлении на строительство Сталиногорского химического комбината 2.500 человек из спецлагерей[233]. Только в начале октября ГКО принял постановление № 2372сс по проекту Берии и наркома химической промышленности М.Г. Первухина о выделении этому предприятию «500 человек рабочих из состава спецлагеря» включая не менее 250 монтажников[234]. Похоже, что это была первая передача проверенных в спецлагерях военнослужащих в постоянные кадры предприятий.
Приоритет при распределении рабсилы отдавался угольной промышленности. Постановление ГКО № 2439с от 23 октября 1942 г. обязывало НКВД в трехдневный срок «направить на постоянную работу в Подмосковный бассейн 2000 человек из числа вышедших из окружения»[235]. Такое внимание к этой отрасли могло быть связано не только с повышенной трудоемкостью работ в шахте[236], но и с тем, что еще 8 декабря 1941 г. решением ГКО № 2615с Берии поручалось курировать Наркомат угольной промышленности[237]. Возможность последнего распоряжаться лагерными контингентами показывает его послание к начальнику Главного управления формирования армии Е.А. Щаденко. Берия просил освободить от призыва в армию рабочих двух предприятий, так как «взамен освобожденных от мобилизации призывников рождения 1922–1924 года Вам будет выделено такое же число вышедших из окружения»[238].
Однако весной 1942 г. ситуация на фронте требовала дальнейшего ускорения разгрузки спецлагерей от потенциальной рабочей силы. Продолжающиеся попытки Красной Армии наступать приводили к большим потерям. В середине марта особым отделам спецлагерей было дано указание вместо индивидуальных заключений оформлять на проверенных списки, которые становились основанием для освобождения. В том же документе сообщалось, что НКО приказал военкоматам «принимать освобождаемых без всякого промедления» и «предупредил, что в случае несвоевременного приема освобождаемых или каких-либо тормозов в приеме виновные будут строго наказываться»
