Система проверки военнослужащих Красной Армии, вернувшихся из плена и окружения. 1941–1945 гг. - [17]
Также постановлением ГКО № 1526сс от 3 апреля 1942 г. предписывалось выделить и передать армии в апреле 500.000 человек, из них 70.000 «из числа военнослужащих, вернувшихся из окружения и проверенных в спецлагерях НКВД»[240]. Авторами проекта, датированным 2 апреля, были Маленков, Н.А. Вознесенский, Н.А. Андреев, Н.М. Шверник, Г.Я. Беляков, а также сам Берия[241]. Сталин в проекте постановления, кроме нескольких запятых, ничего не изменил. Иными словами, сложность ситуации с людскими пополнениями не допускала никаких дискуссий и проявлений ведомственных интересов.
К лету стратегическая инициатива на фронте перешла к Германии. Только в боях на Керченском полуострове и под Харьковом вермахт захватил 500.000 пленных[242]. Часть спецлагерей закрылась еще весной (Белокалитвенский № 278, Гороховецкий № 170). Согласно составленному позже докладу УПВИ, «большая часть лагерей была в этот период ликвидирована в связи с отходом частей Красной Армии»[243]. Видимо, к таковым относятся Горячий Ключ (Саратовский), Масловский, Старобельский № 245.
Избежать подобной участи удалось только Абинскому № 240, в состав которого незадолго до этого влился Керченский № 250, а в ходе эвакуации — Гороховецкий № 170. В документах секретариата УПВИ сохранился отчет об этом. Начальник лагеря лейтенант госбезопасности Н.М. Федотов, потеряв связь с руководством, 2 августа принял решение эвакуировать оставшихся 665 проверяемых и весь персонал пешком по маршруту Абинская — Северская — Саратовская — Белореченская — Армавир. Дойдя до Белореченской и узнав, что она уже в руках немцев, эшелон по черноморскому побережью двинулся на Сочи и Туапсе. Здесь он потерял 126 человек убитыми и ранеными — дорога была загружена отходящими частями Красной Армии и подвергалась «беспрерывной бомбежке». После прибытия в Сочи в местный военкомат были сданы проходившие проверку, арестованные были переданы 230-му конвойному полку НКВД, а руководство лагеря отправилось в Азербайджан[244]. Обстоятельства этого марша позволяют представить, что стояло за пропажей из документов ряда других спецлагерей, оказавшихся в полосе немецкого наступления.
В июне приказом № 001156 на базе Череповецкого № 158, Боровичского № 270, Красногорского № 27, Острогожского № 268 и Каменск-Шахтинского № 280 спецлагерей были открыты лагеря-распределители для военнопленных[245]. В начале августа аналогичная судьба постигла Фроловский № 248 спецлагерь[246]. Перестают фигурировать в приказах НКВД и документации УПВИ Явасский и Усьманский № 192 лагеря. Превращение массы спецлагерей в лагеря для военнопленных вызывает вопросы, так как летом 1942 г. ход боевых действий не предполагал большого числа вражеских пленных.
В период напряженных боев на Кавказ прибывает руководство НКВД во главе с Берией. В Тбилиси он издает за своей подписью приказ № 001897 от 23 августа / 7 сентября «Об организации спецлагерей НКВД по фильтрации военнослужащих Красной Армии, неорганизованно отходящих с Северо-Кавказского и Южного фронтов на территорию Закавказского фронта»[247]. Для этой цели глава НКВД требовал создать три спецлагеря: два в Грузии (Хобский и Караязский) и один в Азербайджане (Кировобадский). Помимо агентурной разработки, фильтрация предполагала «подвергать индивидуальному допросу» проверяемых. Данная формулировка явно предполагала более быстрые и менее придирчивые действия, чем «тщательная личная проверка» из приказа о создании спецлагерей от 28 декабря 1941 г. Обратить внимание проверявших на смещение акцентов должно было требование заканчивать проверку в спецлагере не более чем за 5 дней. Данное требование также предполагало отсутствие обязательного карантина при прибытии и выбытия. Отдельно прописывалась задача заградотрядов: «всех задержанных военнослужащих Красной Армии, отступающих с фронта в разрозненном порядке, направлять в соответствующие спецлагеря по территориальности». Таким образом, создание этих спецлагерей имело цель скорее наведение порядка в тылу, чем проверки бывших пленных.
В ходе исследования не были обнаружены сведения о самостоятельных Хобском и Караязском спецлагерях, но Кировобадский № 240 носит тот же номер, что и эвакуировавшийся в этот район Абинский лагерь. Отчет Федотова об эвакуации дает понять, что это один и тот же объект, а упоминание филиала спецлагеря в местечке Хоби[248] дает основания говорить о том, что был создан только один спецлагерь № 240 с удаленным от него отделением.
Помимо НКВД, летом — осенью 1942 г. в спецлагерях было заинтересовано и военное командование. В начале сентября в УПВИ обратился штаб тыла Красной Армии: по сведениям военного совета Сталинградского военного округа «на территории Астрахани имеется значительное количество военнослужащих, находившихся в плену и в окружении противника», в связи с чем он просил организовать спецлагерь в этом районе[249]. Побывавший на месте предполагаемого развертывания старший инспектор 1-го отдела УПВИ Лисовский передал данные заместителя начальника оргпланового отдела штаба тыла Донского фронта: «за 1,5 месяца контингента поступило около 350 человек и они направляются в Радинский спецлагерь». Начальник штаба тыла Сталинградского фронта полковник Гаврилов также сообщил представителям УПВИ, что «спецлагеря для бывших военнослужащих в настоящее время для фронта не требуется. Но с переходом в наступление этот лагерь потребуется»
