Серебро - [10]

— Да знаю я их.

— Тогда начинаем. Ты должен мысленно, про себя, выбрать какую-то одну карту, но мне не говорить, какую. СМотри на них еще раз, выбирай, мне виду не подавай, я даже отвернусь.

— Ага.

— Теперь я их, не глядя, собираю в кучку… Тасую… Черт, десятка упала, давай ее сюда… Еще перетасуем… Теперь для магии должны быть три расклада. Я раскладываю карты на три кучки. Ты смотришь, виду не подаешь, но потом, когда я все разложу, говоришь, в какой кучке — твоя. Понял?

Он молча кивает. Глаза блестят.

Трижды раскладываю, собираю, отсчитываю одиннадцатую карту, вытаскиваю и предъявляю ему.

— Она?

Хосе восхищенно ахает. У меня в руке зажата королева монеток. Хм, Архента, юноша высказывает тебе восхищение доступными ему способами.

— Загадывай другую.

И король дубинок, и девятка, и снова дама монет оказывают именно там, где им и положено. Хосе требует научить его этому фокусу, я обещаю, что научу завтра и отправляю домой. Незачем ему слишком заметно пропадать. Еще надо дня три продержаться. На следующий день мы изучаем математику. Основы умножения, идею таблиц, деление с остатком и без остатка. Хосе рассказывает, как его отцу и двум товарищам заплатили двадцать монет за какую-то работу, и дело кончилось тем, что отец остался вовсе без товарищей — один зарезал второго, и через пару дней его вздернули.

— Лучше бы пропили остаток, — говорю я, — все бы лучше вышло.

— Начали бы пропивать — пропили бы все, — серьезно говорит Хосе.

— На два живых человека бы больше осталось?

— Ну, да.

— Ну вот.

— Хм.

— А еще можно поделить, делимое женам раздать, и тогда идти пропивать остаток.

— О! Я так и буду делать!

— Ты умный, Хосе. Так и делай.

Еще два дня проходит примерно в этом же жанре. Хосе, как и Архента, не против сказок Пушкина, и подкидного дурака он освоил замечательно. Воду он мне приносит ночью.

На третий день с утра он будит меня новостью, что в дом приехали люди, много людей, в мундирах, и с ними один с бородой и в сером пальто, и один в черном костюме, усатый. Они все ходят и усатый кричит на кого-то.

— Усы вот такие? — показывает Архента руками.

— Да, — кивает Хосе.

— Вылезаем. Через пять минут я выхожу по тропинке из глубины сада, слышу страшный крик Пепы «Призрак!!! Призрак!» — успеваю ухмыльнуться — ну, в чем-то она не так уж и неправа, как нам навстречу бежит и подхватывает на руки молодой румяный военный.

— Эухенио, — выдыхает Архента, вцепляется в него и теряет сознание. Да чтоб тебя, цыпленок ты оранжерейный, успеваю подумать я и падаю в ее обморок вместе с ней.

Застолье

Как меня взбесил архентин папаша — это невозможно описать словами. Он очень резко сообщил вместо привет-медвед, что даже в глубоком горе женщина не должна забываться, мой вид непристоен, и он не будет со мной разговаривать, пока я не появлюсь в достойном для вдовы одеянии и, разумеется, причесанная. Эухенио смотрел из-за его плеча с видом побитого щенка. Архента лежала на все той же альваресовской кровати, укрытая по горло одеялом. Марина стояла рядом навытяжку — ей не привыкать.

— Марина, пошли Франциско за портнихой и сделай мне ванну, — с досадой сказала я, как только мужчины вышли и закрыли за собой дверь, — и пусть Пепа принесет поесть.

— Где вы были, сеньора, все эти дни? — спросила она с упреком, — сеньор Фелипе нас тут чуть не поубивал.

— Надоело, что меня саму чуть не убивают, так что пришлось отлучиться, — сердито сказала я и села, — чем скорее я смогу снять эти лохмотья, тем лучше. Долго ждать горячей воды?

Портниха явилась с приблизительным траурным платьем в руках, быстренько, на ходу, пока я купалась, ушила его в подмышках, подвязали поясом и готово. Марина уложила мне какое-то подобие прически.

Архента, а как ты раньше причесывалась?

Я приехала сюда с горничной. Альварес ее выгнал. Сказал, Марины достаточно, а расчесаться я и сама смогу.

Ясно. Надо будет отрезать длину наполовину и действительно причесываться самой.

Отрезать волосы?

Ну, не наголо же.

Архента зависла. Ну и ладно, постепенно привыкнет.

В кабинете сеньор в сером (папочкин поверенный Фабиани) что-то втолковывал отцу. Оба посмотрели на меня с неудовольствием. — Извините, что отвлекаю, — сказала я со всей возможной кротостью, — но мне хотелось бы как можно скорее уехать отсюда.

— Сеньора Архента, — спросил Фабиани, — вы знали, сколько денег у вашего мужа и какие он ведет дела?

— Нет, он ни во что меня не посвящал. Извините.

— Он, конечно, выглядел не бедняком, но не производил впечатление человека, у которого может лежать в трех банках полтора миллиона! — сердито сказал отец не мне, а поверенному. Как будто я вообще ничего не сказала. Влетела муха, пожжужала, отвлекла людей на мгновение.

— И на эти полтора миллиона претендует чертова прорва народу с самыми странными доводами, ни один из которых в суде не годится даже для того, чтобы перья им вытирать!

— А это те же самые люди, чьи долговые расписки лежали у него в сейфе?

— Батюшка, — сказала я еще более мягко, — вы не могли бы отпустить меня, например, вместе с Эухенио?

— Эухенио мне нужен здесь, — отрезал отец, — ступай в свою комнату.

Ну что же, придется подслушивать. Только бы папенька не выдал меня тут же замуж за этого Фелипе, вместе со всем альваресовским добром