Небо на борту «Потёмкина»
Я проснулся в 8 часов вечера от неуютной качки.
Расслабил тело, чуть-чуть качнулся, пытаясь сообразить, где и зачем я нахожусь.
Вокруг было темно.
В темноте я рассмотрел очертания маленького помещения с низким потолком и с дюжиной каталок. Они стояли несколько хаотично, но были достаточно устойчивы к периодической качке…
В тумане я начал пробираться к прямоугольному источнику света, постепенно становившемуся дверью. Даже, скорее, целым корабельным люком.
Да, я определённо был на корабле, иначе не объяснишь постоянную качку.
Как это странно — раз, и ты на борту корабля, как в мечте…
Люк вёл на верхнюю палубу этого странного судна, с которой оно виделось эдакой большой черепахой, испускающей огромную кучу табачного дыма. И зачем этой черепахе ещё и мачта с парусом?
Я оглянулся: впервые, за всю мою жизнь, над головой возвышалось чистое ночное небо, забитое до отказа звёздными искрами. В городе такого не увидишь.
У меня на родине только грязный снег да дымное небо и ночью и днём…
А здесь целая россыпь!..
Долго восхищаться небом мне не удалось — появившаяся рядом девушка напрочь развеяла всю мечтательность и дремоту. Она прокралась с правого борта по лестнице рулевой кормы. Встав на бортовую мачту, она неотрывно глядела куда-то в даль.
Сейчас я мог увидеть только очертания незнакомки: полная темнота не позволяла разглядеть её лица.
— Кто ты? — вопросительно посмотрел я на неё из темноты.
— Ещё один попутчик в караване погибших кораблей, — ответила её молчаливая тень.
Из темноты сверкнули два фиолетовых глаза.
— Зачем ты вышел ночью? Ты быстрее рискуешь упасть, находясь здесь …
— Это корабль? Как я здесь оказался?
— Как и всякий спящий беспробудным сном, — ответила незнакомка.
— В каком смысле спящий? Что со мной случилось? — меня охватила леденящая тревога, будто я потерял какой-то важный отрезок своей жизни.
— Отправляйся отдохнуть. Скоро ты сам узнаешь обо всём. Ночь — не время для таких разговоров, Проснувшийся.
«… Проснись … Проснись … Проснись …Твой долгий сон закончился…»
Это, кажется, мама. Я узнаю её голос.
Он то приближается, то уплывает волна за волной. Так я медленно пробуждался.
В палубы просвечивало солнце. Его серп был виден настолько, насколько позволял трюм. Но этого было вполне достаточно, чтобы разбудить меня …
Ночной разговор показался странной иллюзией. Или даже сном.
Но его реалистичность от этого не менялась.
Я привстал. Слева от меня появилась женщина в форме медицинской сестры и посадила меня обратно на кушетку.
— Осторожнее! Тебе ещё рано вставать!
— А где я нахожусь?
— В передвижном лечебном корпусе, конечно!
— Что?! …
И тут она обратила внимание, что моё восприятие действительности не соответствует адекватному.
— Ты главное, успокойся … Все приходят в шок, когда понимают, что с ними случилось…
Градус тревоги во мне неуклонно рос.
— Да что случилось — то?!
— Ты находишься на плавающей пароходной платформе. Здесь мы размещаем больных и таких спящих, как ты …
— Спящих?!
Мой разум медленно затуманивался. Я уже понимал, что дело попахивает крупным бредом…
— Ты проспал около пятнадцати лет. Мы забрали тебя с острова вместе с выжившими. На этой палубе лежат больные, которые ещё не успели проснуться.
— Все пятнадцать лет?!
— Успокойся. Да мы нашли тебя в коме и забрали. Сколько лет ты был без сознания — мы не представляем.
— Какой сейчас год?!
— Две тысячи двадцать четвёртый от Рождества Христова …
Почти десять долбаных лет я провалялся в койке, как овощ!
Это было за гранью моего понимания… Я сидел не соображая совершенно ничего…
— Ты полежи немного. Я сделаю компресс. Ты отдохнёшь чуть — чуть и начнёшь здесь осваиваться, хорошо? …
Медсестра, ласково мурлыкая, уложила меня обратно на кушетку.
Мой разум медленно опускал занавес непонимания …
Итак, надо упорядочить весь поток мыслей. Я нахожусь на чёртовом морском судне, который вполне реально укачивает. Я проспал семнадцать (плюс-минус) лет и был перенесён с потонувшего острова, если верить медсестре.
Тогда начинаются вопросы: «Как я вообще потерял сознание на долгое время? Где в это время были мои родственники? Что ВООБЩЕ здесь делает этот корабль? И если здесь размещают только больных, значит есть и другие суда? Есть ли на них команды? Есть ли на них семьи? Какие-либо условия проживания? И сколько их? И где, чёрт побери, я нахожусь?!..»
Размышления прервал быстрый шорох ботинок о металлическую палубу.
— О, ещё один спящий пожаловал!
— Виталий Евграфович, вы поосторожнее с ним что ли … Он только недавно очнулся.
— Да я и так вижу, что пострелёнок уже бегать может. Повернись, давай, на левый бок …
Он растолкал меня. Я лежал на спине.
И только теперь я обратил внимание, во что я был одет: в медицинскую пижаму и тельняшку.
Врач распахнул рубашку, приложил стетоскоп, послушал. Затем попросил присесть:
— Давай-ка вытяни руки вверх! А теперь вперёд. А теперь коснись носа. Хорошо! — Он поставил меня на пол и осмотрел с ног до головы.
— Думаю, Варвара Павловна, наш герой может спокойно бегать по палубе. Но, в рамках предупреждения палубной качки и пост шокового синдрома, выпишите ему немного снотворного, чтобы быстрее в себя приходил. Ближайшие двое суток — никаких резких движений и долгих палубных хождений!
