Семейное дело - [95]

Того, что происходило за соседним столиком, ни Силин, ни Кира уже не видели и не слышали. Когда была допита бутылка вина, Бешелев, чуть наклонившись к Силину, сказал:

— Владимир Владимирович, я попрошу вас с супругой туда… — Он махнул рукой куда-то в сторону. — К директору нашего кафе.

— Зачем? — удивился Силин.

— Наверно, вам будет интересно увидеть все, — снова с некоторой загадочной многозначительностью сказал Бешелев.

Этот парень немного забавлял Силина. Все-таки они были плохо знакомы, и, быть может, поэтому Силин приглядывался к нему с особым, если можно так сказать, пристрастием. Техник-технолог — это Силин знал о нем. Бывший комсорг цеха, сумел наладить работу, выдвинули в секретари комитета комсомола… Говорят — настойчив. Работоспособен. А что еще? Нет, не таким был он сам, Силин, комсорг ЦК, и, конечно же, та работа, которую делал он, этому парню не снилась даже в самых худых снах.

— Ну, если надо идти — пойдем, — сказал, поднимаясь, Силин. — Идем, Кира.

Бешелев пропустил их вперед — и снова Силин ощутил на себе десятки глаз. С ним не здоровались; все эти парни и девушки, сидевшие за столиками, были незнакомы ему, но каждый знал, что вот идет сам. Он не раз (правда, каждый раз случайно) слышал на заводе это слово, применяемое к нему: «Сам приказал…», «Сам распорядился…», «Сам вызвал…». Слово это было тяжелым, весомым и нравилось ему — САМ!

Бешелев толкнул дверь со стеклянной табличкой «Директор», и Силин сразу увидел небольшой накрытый стол посреди комнаты — две бутылки шампанского, коньяк, бутылка «Посольской»… Икра. Аккуратно нарезанные ломтики розовой семги. И трое, тоже незнакомых, молодых людей, которые разом встали, едва открылась дверь.

— Вот наш директор кафе, — сказал Бешелев, показывая на одного из них. — А это мои заместители по оргработе и идеологии. Прошу, Владимир Владимирович.

Силин молча оглядел стол, потом всех, кто был здесь. Вот оно что! Тонкие волосы на голове Бешелева светились, как нимб вокруг святого чела. Он даже замер, Бешелев, ожидая похвального слова.

— Слушайте, Бешелев, — тихо сказал Силин, — вам не кажется, что это… что это черт знает что? И если я сейчас позову сюда ваших комсомольцев, вы представляете, что скажут они?

— Но, Владимир Владимирович…

Он еще улыбался, улыбался как бы по инерции — до него не сразу дошли слова, сказанные директором. Мало-помалу улыбка сползла с его лица, будто кто-то провел по нему мокрой тряпкой и смыл ее. Теперь на лице Бешелева была растерянность, — вдруг она сменилась отчаянной решимостью.

— Я думал, что лучше будет посидеть в своей компании.

— Я вам не компания, — уже громко и резко оборвал его Силин и вышел первым. Уже в зале он опомнился и пропустил вперед Киру. — Идем домой. Хватит на сегодня, пожалуй.

— Ты не сердись на него, — уговаривала его Кира, когда они одевались, и когда вышли из кафе на улицу, и когда шли домой. — Парень ведь от чистого сердца хотел сделать нам приятное. Ну что тут такого? Я знаю, ты скажешь — отрыв от масс и все такое прочее… Хорошо, ты не был таким, и возможностей у тебя не было, но…

— Перестань, пожалуйста, — поморщился Силин. Он думал о том, что зря отпустил шофера, придется трястись в автобусе. — Ты не хочешь понять, куда он забредет с этими замашками.

— Но ведь когда к тебе приезжают из главка или министерства…

— Да, разумеется, и кофе и коньяк подают в мой кабинет, — не дал ей договорить Силин. — Ты путаешь гвозди с панихидой, милая.

— И все-таки ты был излишне резок. Испортил им настроение.

Он остановился. Вот как? Настроение? Я могу испортить им карьеру, стоит только позвонить в обком комсомола и сообщить о тайном столе за кулисами. И довольно говорить на эту тему.

Впрочем, уже сейчас он знал, что никуда не позвонит и никому ничего не скажет.

Когда Алексей и Нина вышли на улицу, час был еще не поздний — около десяти и веселье в кафе шло вовсю. Но оставаться там дольше Алексей не мог, и, когда он поднялся, Нина встала тоже. Она тоже пойдет домой. Внутренне Алексей поморщился: придется провожать, а ему больше всего на свете хотелось остаться одному. Он не был пьян, хотя и выпил много вина: как бывает в таких случаях, нервное напряжение оказалось слишком велико, чтобы опьянеть. Во всем теле была тяжелая усталость, как после долгого бега, и он не мог стряхнуть ее с себя. Ладно, провожу Нину и спать, спать, спать…

На улице было по-прежнему морозно и снег скрипел под ногами. После теплого кафе Нине стало холодно, и она торопливо взяла Алексея под руку, словно пристраивалась поудобнее, чтобы хоть немного согреться возле него.

— Я тебя провожу, — сказал Алексей. — Но если там у подъезда ждет муж…

— У меня нет никакого мужа, — сказала она. Алексей поглядел на нее, и Нина, чуть повернув голову, ответила ему спокойным взглядом. — Давно, уже год. Просто я никому не рассказываю об этом. Не очень-то приятно рассказывать, что тебя оставили.

Об этом она говорила тоже спокойно, даже без легкого хотя бы налета грусти, как о чем-то давнем, таком, что уже перегорело, переболело в ней. Обычная история. Муж работал здесь же, на заводе, в монтажном отделе, пропадал в командировках месяцами, молодой парень, вот и не выдержал… Встретился в Средней Азии, где устанавливал компрессоры, с какой-то женщиной, прислал телеграмму: «Извини можешь считать себя свободной вернусь оформим все дела». Сейчас его здесь нет. Ушел с завода и укатил в Среднюю Азию к новой жене.