Семейное дело - [93]

— Ты права, — кивнул Силин. — Действительно, другие времена.

И не понять было, сказал ли он это с грустью или, наоборот, радуясь, что сейчас другие, совсем другие, ничуть и ничем не похожие на те, давние времена их молодости.

Он разглядывал эти разноцветные стены, вазы, витражи, сидящих за столиками молодых людей и ловил на себе их любопытные взгляды: как же, сам директор приехал с женой! И его жену тоже разглядывали, это он видел. Людям всегда интересно хоть чуть-чуть узнать о личной жизни начальства. Кира переменила очки и уткнулась в меню, она-то не замечала ничего. Она просто приехала посидеть вечерок, подумал Силин. Ей неважно, сколько сил потрачено на это кафе, сколько денег пришлось отгрохать из фонда социального развития. Она признает лишь конечные результаты.

Эта вспышка раздражения быстро угасла. Официантка — славная такая девчушка в ослепительно белой наколке — принесла поднос: бутылка венгерского «Мери Эйзерью», бутерброды с осетриной, салат, плитка шоколада, мандарины… Бешелев, возникший из-за ее спины, попросил разрешения сесть и сел рядом.

— Мне совсем немного, — сказал Силин, когда он взялся за бутылку.

— Понятно, — как-то очень значительно произнес Бешелев.

А Силин все смотрел вокруг. Каждый из этих молодых людей незнающему человеку мог показаться кем угодно: начинающим врачом или учителем, инженером, юристом или журналистом. Но он-то знал, что все они, во всяком случае в подавляющем большинстве, токари, расточники, литейщики или сборщики.

Наконец он увидел Алешку. Тот сидел буквально в трех шагах от него, за сдвинутыми столиками, рядом с высокой и очень красивой блондинкой, — ай да Алешка! Они кивнули друг другу, чуть улыбнувшись, как и положено здороваться в таких случаях. Силин быстро оглядел других. Трое парней и еще две девушки, — неожиданно взгляд задержался на одном из молодых людей, который в это время говорил, одновременно попыхивая трубкой. И если до сих пор Силин не прислушивался к голосам, то теперь он с удивлением прислушался к тому, о чем говорил этот парень.

— Господи, что за ерунда! — говорил тот. — Добрый старый английский семейный роман давно приказал долго жить. Да и кому это сейчас надо? Кто-то в кого-то влюблен, кто-то на ком-то женится, кто-то кого-то бросает. Доброта и вероломство, сентиментальная нежность и опереточные страсти — смешно! В наш-то динамический век!..

Он говорил это чуть небрежно, почти не вынимая трубки изо рта. И трубка, и свободный, грубо связанный свитер, и даже его поза — нога на ногу, левая рука заброшена за спинку стула, правая то чертит по ходу речи какие-то иероглифы, то учтиво отгоняет дым от рядом сидящей девушки — все в нем было как-то солидно.

Они, эти парни и девушки, говорили о литературе!

— Погодите, — сказал другой, — так вообще можно все зачеркнуть. Вы смотрели по телевизору «Сагу о Форсайтах»? (Тот усмехнулся и отрицательно покачал головой. Это могло означать — терпеть не могу телевидение.) Когда начиналась передача, улицы в городе пустели. Отчего бы? Почему нашим людям, да еще в динамический, как вы говорите, век, интересны образы Голсуорси? А ведь «Сага» — типично семейный роман, как я понимаю?

— Видите ли, Глеб, — убеждающе и примирительно сказал тот, с трубкой, — по-моему, людям вообще свойственно одно желание: нет-нет да и поглядеть на чужие жизни в замочную скважину.

— Из этого «подглядывания», — сказал Глеб, — когда-то родилась литература.

— Несколько вульгарный взгляд, но…

Заиграл оркестр, и слова утонули в музыке. «Ишь, какой шустряк, — подумал Силин. — Петушок какой. Все знает!» Бешелев протянул свой бокал.

— Можно тост за вас, Владимир Владимирович?

— Ну отчего же? Вполне! Чтоб был здоров, а все остальное приложится.

— Вот именно! — засмеялся Бешелев.

На первый танец Бешелев пригласил Нину. Просто встал и протянул ей руку. Нина спросила его:

— Ты только с членами комитета танцуешь?

— Перестань, пожалуйста, — поморщился Бешелев, ведя ее и стараясь не столкнуться с другими парами. — Я совсем перестал понимать тебя. Вечно какие-то подковырки.

— У меня плохой характер, — сказала Нина.

— Возможно. Кто эти, за вашим столиком?

Он тоже слышал обрывки разговора, и его тоже поразило, что разговор шел о литературе. Добро бы о повышении производительности труда или соревновании, ну, на худой конец, о последнем матче ЦСКА — «Спартак», так ведь о литературе, о семейном романе!

— Глеб Савельев из нашего цеха, Алешку ты знаешь, а еще трое — студенты пединститута.

— Как они здесь оказались? — недовольно спросил Бешелев. — Билеты ведь распределялись по цехам. Придется разбираться и кое-кому накрутить хвост. Ты узнай, где они достали билеты.

— Я буду сидеть, пить вино и слушать умные разговоры, — сказала Нина.

Танцуя, она время от времени поворачивала голову и глядела на Алексея. Тот сидел, крутя пальцами свой бокал, один за двумя сдвинутыми столиками — все остальные танцевали. Она видела, как, перегнувшись, директор завода что-то сказал ему, и Алексей улыбнулся — улыбка была вымученной, усталой и неохотной.

— Хватит, — сказала Бешелеву Нина. — У меня голова кружится.

Она подошла к столикам и опустилась на свое место, рядом с Алексеем.