Семейное дело - [92]

В вестибюле было уже людно и шумно. Пока не приглашали в зал, все собирались кучками, знакомились с девушками знакомых, угощали друг друга сигаретами, и Алексей невольно задержался взглядом на нарядных платьях и пышных прическах. Здесь еще не было его знакомых, с кем можно было бы постоять вот так и поговорить. Он тоже закурил и стоял у колонны, озираясь, испытывая неловкое и не очень-то приятное чувство одиночества. Вдруг кто-то взял его под руку. Он повернулся — рядом стояла Нина.

Водолажская улыбалась, и это было сущей неожиданностью. Он впервые видел, как улыбается эта строгая красивая женщина. И то, что она подошла, было хорошо — во всяком случае, хоть один знакомый человек, и уже нет чувства одиночества.

— Ты кого-нибудь ждешь?

— Должен прийти Глеб Савельев. А ты?

Он поискал глазами, словно пытаясь определить, кто же здесь ее муж, но Водолажская тряхнула головой.

— Нет, я тоже одна. Может быть, сядем вместе?

— Давай вместе, — согласился Алексей.

— А пока дай и мне сигарету.

— Ты куришь?

— Иногда.

Что-то здесь было не то и не так. Это Алексей почувствовал сразу. С Ниной что-то происходило, и она курила нервно, длинными затяжками, оставляя на фильтре яркий след помады.

— А знаешь, — сказала она, — я даже обрадовалась, увидев тебя. Ужасно не люблю, когда вокруг никого из своих.

— Да, — кивнул Алексей. — Я тоже не люблю.

— Это я заметила, — засмеялась Нина. — Очень уж крепко ты колонну подпирал. — Она снова взяла его под руку. — Как это вы говорите, когда хотите познакомиться с девушкой: «Давайте поскучаем вместе…»

— Ну, — сказал Алексей, — это уж из твоего личного опыта, наверно.

Он все оглядывался на входную дверь, боясь пропустить, не заметить Глеба и Надю, а их все не было.

Вдруг он вздрогнул — так неожиданно в вестибюль вошли трое: Лида, Эдька Коган и высокий парень с длинными волосами, без шапки, с трубкой во рту. Билеты предъявил Эдька. Стало быть, как-то раздобыл…

Алексей глядел не на Лиду, а на высокого парня, каким-то чутьем угадав, что это и есть именно тот самый человек… Впрочем, по тому, как он пропустил вперед Лиду, как взял из ее рук сверток, как придержал ее, чтобы на нее не наткнулась другая пара, — все было ясно и без обостренного чутья. Лида не заметила Алексея. Он проводил ее долгим взглядом — и Нина перехватила этот взгляд.

— Знакомые?

— Да, — словно очнулся он. Так вот как скоро довелось увидеться! И все равно — ерунда, пройдет это у нее, не может не пройти… Его начало знобить.

— Явился твой Глеб, — сказала Водолажская. И тут же открылись двери в кафе, — все, кто были здесь, неторопливо пошли в зал, и Алексей сказал Нине:

— Надо занять столик.

Он не оглядывался по сторонам, хотя тут было неплохое местечко, как теперь любят говорить, вполне современное. Разноцветно окрашенные стены, рояль с откинутой крышкой — воронье крыло на терракотовом фоне — и керамические вазы с натыканными в них вкривь-вкось сучками, что тоже очень-очень современно.

Алексей попросил Нину занять один столик, сам сел за другой, соседний. Озноб быстро прошел. Теперь он действовал спокойно и расчетливо: дождался, когда в зале появится Эдька, помахал ему рукой, даже улыбнулся ему навстречу — вот, пожалуйста, садись со своей компанией, будем рядом. Кто это с тобой?

— О, — сказал Эдька, двумя руками пожимая его руку. — Это, брат, гений, сам увидишь. Юрий Кричевский — не слыхал? Хотя да… Короче говоря, кое-кому придется потесниться на своем пьедестале. Представляешь — третий курс, а он еще на втором такую курсовую отгрохал, что хоть сейчас докторскую защищай! Статьи в московских журналах печатает…

— Ну, познакомишь с гением, — сказал Алексей и повернулся к Нине: — А это нашего Бориса Семеновича потомок.

— Может, сдвинем столики? — предложил Эдька.

— Сдвинем, — согласился Алексей. — Плевать на порядок, да здравствует беспорядок. И опять же — союз науки и производства, очень актуально по нынешним временам.

Он сдвигал столики, представлял себе лицо Лиды, когда она подойдет со своим гением, переносил стулья, и внутри его как будто что-то сжималось, скручивалось в тугую пружину.

К открытию кафе Силин опоздал, и, когда вместе с Кирой вошел в зал, Бешелев уже заканчивал свое приветственное слово: «…культурный отдых… нравственный климат… забота о молодежи…» Раздались жидкие, вежливые аплодисменты, и Бешелев, соскочив с низенькой сцены, чуть не побежал к дверям, в которых стоял Силин.

— Пожалуйста, вон тот столик для вас, — торопливо заговорил он. — Вы извините, что вас не дождались, ребята уже начали шуметь… Вы скажете несколько слов? О задачах молодежи на три года пятилетки я им доложил, так что, может быть, какие-то общие пожелания…

— Ну, — усмехнулся Силин, — им сейчас не до речей.

Бешелев проводил его и Киру к столику и был похож на метрдотеля, встретившего знатных гостей. Тут же он помчался к официанткам — должно быть, распорядиться, чтобы тот столик обслужили в первую очередь.

— Кто это? — спросила Кира, показав глазами на Бешелева.

— Комсомольский вождь, — снова усмехнулся Силин. — Непохож?

— Нет, — сказала Кира. — Совсем непохож. Просто другие времена. Я помню одного комсомольского заводилу в гимнастерке со споротыми погонами. Пиджак ему удалось купить только через год…