Семейное дело - [97]

Полтора часа — а в программе «Время» весь «сюжет» (это словечко он услышал от толстого репортера с какой-то птичьей фамилией) занял минуты три, не больше. Сначала на экране телевизора появился город, улицы, мост через реку, высотные дома в Новых Липках. Потом заводская проходная… Потом движущийся состав и толпы людей. Камера останавливалась на лицах — это были ликующие лица. На секунду мелькнул размахивающий шапкой Алешка Бочаров. Затем во весь экран показали токаря Осинина. «Вы точили вал ротора турбины. С каким чувством вы провожаете готовую турбину в Среднюю Азию?» — «С каким чувством? Да будто часть самого себя уходит». И только потом на экране появился он, Силин.

Ему было интересно увидеть себя со стороны, за своим столом, чуть улыбающегося, уверенного, деловитого. «Вы правы — сегодня у нас действительно праздник. А в будущем году нам предстоит семь таких праздников. Мы уже готовы к тому, чтобы наладить серийный выпуск машин».

Он смотрел на самого себя, а рядом на диване сидела Воронина и прижималась к нему; он чувствовал ее тепло; она улыбалась, она радовалась и, когда «сюжет» кончился, охватила его шею.

— Ну, а теперь что? — спросила она.

— Теперь, орден, — пошутил Силин. — Или даже Государственная премия. Согласна?

— И на то, и на другое. Какой ты огромный!..

Потом, когда он уже собрался уходить, она стояла у окна — тоненькая, стройная — в своем пестром халатике, и в темных глазах была тоска. Он старался не глядеть на нее. Воронина сказала:

— Кажется, я возненавижу и твою работу, и твою славу. Они все время что-то отбирают от меня. И не только они… Ты не понимаешь, как это трудно — любить рядом…

— Ты меня любишь?

Она отвернулась к окну. Силин подошел и обнял ее.

— Хорошо, — глухо сказал он. — Сегодня я никуда от тебя не уйду.

— Какая разница? Не сегодня, так завтра и послезавтра. А ты мне нужен всегда. Но я знаю, что в Новый год я буду сидеть здесь одна, как дура, и реветь, а ты…

— Новый год я должен встречать у Рогова, — сказал Силин. — Ему как раз пятьдесят. Ты же понимаешь, что к нему я не могу не пойти.

— Да, — кивнула Воронина, повернувшись к Силину, и ее печали как не было. Она сказала спокойно и по-деловому: — Конечно, понимаю. И, пожалуйста, не думай обо мне. Тебе обязательно надо пойти к Рогову. Особенно сейчас… когда ты на такой волне.

Когда он с Кирой ехал к Рогову, то вспомнил эти слова: «на такой волне». Ему и впрямь казалось, что какая-то волна подхватила его и понесла — все дальше, дальше, все выше, все стремительнее, — и теперь ее бег был уже неукротим.

Рогов просил приехать к десяти, не опаздывая, и в его квартире было много народу: секретари обкома и горкома, командующий округом генерал-лейтенант Круглов, председатель облисполкома — все с женами. Но в кабинете Рогова собрались одни мужчины; женщины помогали Дарье Петровне накрывать на стол или хлопотали на кухне.

Едва Силин вошел в кабинет хозяина, держа перед собой спиннинг, как один из секретарей горкома сказал:

— Еще один герой дня! Даже похудел, по-моему, а план все-таки выжал.

— Как у нас говорят, — шутливо отозвался Силин, — если план выполнен, значит, хорошо работал ДОСААФ.

— Ладно, — в тон шутке сказал Рогов. — Давай сюда подарок и на всякий случай не забудь поздравить именинника.

Они обнялись и расцеловались. Силин все шутил: ну, как оно, по шестому-то десятку? Может, попробуем рука на руку — чья сильней? Рогов развернул спиннинг и отмахнулся: с тобой бороться — своих костей не жалеть.

— Да уж, гвардеец! — засмеялся Круглов. — Как вошел — сразу же стало тесно.

Рогов ушел здороваться с Кирой и вернулся, подталкивая Бочарова. Меньше всего Силин ожидал увидеть здесь Николая. Было непонятно, зачем его пригласил Рогов. Ну, встречались когда-то в ранней юности, что из того? Тоска по прошлому, что ли?

— Знакомьтесь, — сказал Рогов, держа за плечо смущенного Бочарова. — Николка Бочаров, отличнейший человек.

— Ну, — сказал предисполкома, первым протягивая Бочарову руку, — если уж Георгий Петрович кого-то называет так, это исключение из его правила.

— Какого еще правила? — спросил Рогов.

— Никого не хвалить, — улыбнулся предисполкома.

Бочаров обошел всех, пожимая руки, и Силин видел, что его растерянность и смущение все растут. Казалось, он даже не узнал Силина, здороваясь с ним.

— Садись, — сказал ему Силин, пододвигаясь и освобождая место на диване рядом с собой. — Ты один или с семейством?

— С Верочкой, — обрадованно ответил Бочаров. — Она сегодня с утра здесь, она же у меня мастерица по пирогам.

Он обрадовался тому, что обнаружил хотя бы одного знакомого, подумал Силин. Ах, до чего же все-таки провинциальный мужичок Колька! Пришел со всеми своими орденами и медалями, одеколончиком попрыскался — пахнет за версту, а его Верочка, поди, с каким-нибудь немыслимым волосяным суфле на голове и обязательно в парчовом платье до пят — предел мечты любой продавщицы.

— Вы, оказывается, знакомы? — спросил генерал, сидевший рядом, на том же диване, и Силин ответил торопливо, чтобы предупредить ответ Бочарова:

— Он у меня начальником участка. Главный по турбинам, — добавил он, чтобы как-то смягчить свою поспешность.