Семейное дело - [144]

— А ты полагаешь, что это маловажный повод?

— Мы расходимся, — сказал Силин. — Иногда это случается в жизни.

— Другая женщина?

— Другая любовь.

— На старости-то лет? — усмехнулся Рогов.

— Ну, еще не очень на старости.

О том, что случилось у Силиных, Рогов узнал от жены. Это было такой неожиданностью, что поначалу Рогов не поверил, и Дарья Петровна взорвалась: «Я не питаюсь слухами, ты должен бы это знать. Можешь позвонить Бочаровым — Кира живет у них». — «Значит, ты виделась с Кирой?» — «Да. Я была в универмаге, встретила Веру, а вечером поехала к Бочаровым сама». — «Как она?» — спросил Рогов. Жена ответила, пожав плечами: «Как может чувствовать себя женщина, брошенная мужем?»

— Это серьезно, Владимир?

— Разумеется.

— Жаль, — сказал Рогов. — Ты, конечно, понимаешь мое отношение к этой твоей… другой любви? Правда, теперь другие времена, и на бюро за это не вызывают и взысканий не дают, но для меня (он особо подчеркнул это — для меня), для меня здесь есть что-то очень неприятное.

— Просто потому, что мы знаем друг друга с детства. Свои привязанности, почти семейное дело… Если бы ты не знал Киру, то отнесся бы к этому спокойней.

— Вряд ли, — качнул головой Рогов. — Я хочу тебя попросить только об одном: погляди как следует в самого себя. Все ли у тебя там в порядке?

Сам того не ожидая, Рогов дал ему сейчас великолепный повод продолжить этот разговор так, как того хотелось бы Силину. Да, лучше сейчас. Хотя Рогов раздражен, хотя он считает меня черт знает кем, но лучшей ситуации, пожалуй, не найти.

— У меня хватает других грехов, Георгий, чтобы я думал над этим.

Он не смотрел на Рогова, но знал, что тот глядит на него не отрываясь. Глядит и молчит.

— Каких же? — наконец спросил он. Силин тяжело вздохнул и поднялся.

— Это слишком долго мучило меня, чтобы я мог молчать, — сказал Силин. — Ты, наверно, помнишь, как мы трещали зимой?

— И ты…

— Да, — кивнул Силин. — Мы внесли в отчет продукцию не по стандарту. Так что, как видишь, я еще могу признаваться в своих настоящих ошибках.

— Мы или ты? — спросил Рогов.

— Я. Ни Заостровцев, ни Нечаев ничего об этом не знали. Нечаев вообще тогда болел. Так что считай — я один.

Все! Тяжесть не свалилась с него, как он того ждал и хотел бы. Она навалилась на него еще грубее. Молчание было слишком долгим. Рогов все стоял там, напротив него, у окна, по-прежнему охватывая плечо рукой.

— Это сюрпризец, — наконец тихо сказал он. — Значит, и до этого дошел!

Силин почувствовал, как его начинает колотить озноб. Это чувство было знакомым, хотя и давним: он испытывал его всякий раз после боя, когда надо было сесть, закурить и не думать ни о чем — просто сидеть и ощущать себя видящим, слышащим — живым!

— Я должен ехать по делам, — сказал Рогов, отрываясь от подоконника. — Поговорим после.

Вечером, вернувшись домой, Рогов ушел в свой кабинет и плотно закрыл за собой дверь. Дарья Петровна уже знала: если он закрывает дверь — не надо ни о чем спрашивать его, не надо трогать и к ужину звать не надо. Он даже не спросил, нет ли письма от Лизы: девчонка сразу же после экзаменов укатила со студенческим отрядом куда-то под Гурьев и не очень-то баловала родителей хотя бы открытками. Значит, что-то у Рогова не так — это Дарья Петровна знала твердо.

А Рогов сидел в кресле, устало закрыв глаза. Он думал о Силине и о том, как они разошлись, сызнова перебирая в памяти все, что там хранилось, начиная с далеких времен и кончая сегодняшней встречей двух уже немолодых и таких разных людей.

Странно, подумал он. Вроде бы служим одному и тому же делу. Но когда, каким образом, почему Силин решил, что дело должно служить ему? Как она, оказывается, опасна, эта обратная связь! Ведь так-то сказать: от нее, наверно, и все остальное — убеждение в своей исключительности, вседозволенности, ненаказуемости. Вторая мораль! А у нас не может быть двух моралей.

Сам того не зная, он думал сейчас почти теми же словами, которые сказал Силину Бочаров, только, пожалуй, с большей злостью и большей убежденностью.

Как Свиридов и обещал, он приехал в воскресенье вечером вместе с Нечаевым и Заостровцевым. Номер в гостинице ему был уже заказан, но как он ни пытался дозвониться к Силину — дома у него никто не поднимал трубку. «Значит, уже в отпуске, — подумал Свиридов. — Мог бы и подождать, знал же, что я буду здесь».

Утром он позвонил в обком партии помощнику Рогова. Он не предполагал, что Рогов попросит его приехать сразу же. Ему хотелось сначала побывать на заводе, и нетерпеливость Рогова показалась ему излишней. Конечно, секретарю обкома в первую очередь надо узнать, как прошла приемка турбины.

— А Силин что же, в отпуске? — спросил он помощника. — Его не будет?

— Нет.

Свиридов оказался прав: Рогов сразу же подвел его к маленькому дивану и пригласил сесть, сел сам и попросил рассказать, как прошла приемка. Рассказывая, Свиридов с любопытством разглядывал Рогова. До сегодняшнего дня они не были знакомы, и то, что Рогов даже не задал обычные вежливые вопросы: «Как долетели, как устроились?» — не удивило Свиридова. Конечно, сейчас для Рогова главное — турбина. Или нет времени на обычные разговоры?