Сан-Ремо-Драйв - [11]
Мистер Джексон:
— Полагаю, комитет согласится со мной, если я скажу, что в такие времена, как сейчас, все чувства обострены. Мы ценим ваш патриотизм и дух сотрудничества. По словам мистера Тэйвеннера, на закрытом заседании вы заявили о своей убежденности в том, что на Соединенные Штаты ведется наступление и что их враги подрывают наши институты и нашу Конституцию.
Заговорил другой конгрессмен, мистер Дойл:
— Попросим нашего адвоката зачитать соответствующее место из протокола закрытого заседания. Нас показывают средствами телевидения. Считаю, что это должен услышать каждый американец.
Тэйвеннер был готов. Я увидел, что он заложил большим пальцем стенограмму на нужном месте. Он обходился без очков.
— Вот это место, конгрессмен. Мистер Якоби заявляет: «Я пришел к убеждению, что нашу страну подрывает изнутри небольшая, но решительная группа фанатиков, не уважающих наши свободы и образ жизни. Они не уважают наши законы. Они глумятся над нашими свободными институтами. Они причинили много вреда и грозят причинить еще больше. Сейчас они сильны, как никогда».
Мистер Дойл сказал:
— Да, это самое место. О том, что они сильны, как никогда. Именно это мы и пытаемся выявить.
Мистер Джексон спросил:
— Заявлял ли свидетель, что готов назвать имена тех, кого справедливо считает фанатиками?
— Может, переключим канал? — сказал я надтреснутым голосом. — Артур, мы не узнаем, кто победил. Я ставлю на Дикого Реда Берри. А ты, Барти? Хочешь поставить четвертак на Роскошного Джорджа?
Но шофер не шелохнулся. Брат переминался с ноги на ногу, на лбу его вспухал бугорок сосредоточенности. Даже Мэри подбоченилась, всем своим видом выражая негодование. Тем временем мистер Тэйвеннер заверял комитет в том, что наш отец действительно пообещал огласить список.
Наступила очередь мистера Вуда.
— Хорошо, сэр. Вы готовы назвать этих людей поименно?
— Готов.
И в зале, обшитом панелями, и в нашей комнате с оштукатуренными стенами наступила полная тишина. Норман достал из внутреннего кармана сложенный вчетверо листок. Когда он развернул его, наш друг, толстый адвокат Стэнли, закрыл ладонью глаза.
— Клайд Дойл, — начал о'гец. Затем, чуть громче: — Дональд Джексон. Джон С. Вуд. Фрэнсис Уолтер. Фрэнк Тэйвеннер…
Публика зашумела. Мистер Уолтер с красным лицом колотил молотком по всему столу. Фотовспышки сверкали как молнии. Хохот становился все громче. Мистер Вуд вскочил на ноги.
— Он называет членов нашего комитета!
Норман:
— О, я могу продолжить. Мартин Дайс. Джей Парнелл Томас. Джон Рэнкин. Джек Тэнни. Джозеф Маккарти. Ричард Никсон…[26]
— Свидетель выступает под присягой! Под присягой! Привлечь его к суду — неуважение к конгрессу! — За неимением молотка мистер Джексон стучал по столу кулаком.
— Вывести свидетеля! — это крикнул мистер Тэйвеннер. — Пристав! Выведите свидетеля из зала!
Артур сказал:
— О Господи. Теперь он за это поплатится.
— Не смей так говорить против мистера Нормана, он такой был добрый с нами все эти годы.
— Я только говорю, что эти люди — большие люди.
— Ты понял, Барти? — спросил я. — Ха, ха, ха! Видал, как он выставил их дураками?
Бартон не отреагировал. Он наклонился к телевизору и переключил обратно на передачу из зала в Санта-Монике. Дикого Реда уже не было. Роскошного Джорджа тоже. Шла командная схватка. Двое в масках отлетали от канатов и бросались на двоих в капюшонах. Они дрались кулаками. Они бросались стульями. Это было побоище. Это был пандемониум. Рефери бегал вокруг, как щенок, налетая на колени борцов. Толпа орала, разинув рты. Барти выпрямился; повернулся к нам. Даже в темноте мне было видно, как горят от восторга его неодинаковые глаза.
Как и опасалась Мэри, утром мы с трудом поднялись с постели. Разбудил нас беспрерывно звонивший телефон, а не мой старый будильник с утенком Дональдом. Завтракать было уже некогда. Мэри завернула нам сэндвичи с арахисовой пастой и джемом, без корочек, как любил Барти. Артур надел на черную лысину шоферскую фуражку.
— Пожалуй, я отвезу вас в школу на «бьюике».
Я знал, что это не понравится Барти: он сидел в школьном автобусе позади шофера, миссис Ракотомалала, которая вела с ним беседы на английском и на французском. Барти делал вид, что понимает его.
— Нет, нет, я хочу на автобусе. Не хочу со старым дядей Томом.
Заключили компромисс: Артур вывел машину из гаража и в утреннем тумане довез нас до остановки на углу бульвара Сансет и Капри. Автобус уже ждал там, выставив стояночный флажок и мигая фонарями. Мы подбежали к ступенькам.
В открытой двери стояли братья Ковини.
— Вы не войдете, — сказал Пат.
— Антиамериканцам вход запрещен, — сказал Питер.
Бартон посмотрел на миссис Ракотомалала, но она глядела прямо перед собой, будто загипнотизированная мерным движением дворника на ветровом стекле.
— Не пускайте их! — крикнул кто-то сзади.
К нашему изумлению, темнокожая водительница потянула рычаг, и дверь закрылась у нас перед носом. Школьный автобус уехал.
Артур стоял возле голубовато-молочного «бьюика», обдававшего выхлопом мостовую. Я сел сзади, Бартон занял место рядом с водителем, где мог делать вид, что рулит и жмет на газ. Мы поехали по бульвару Сансет, но задолго до Уэствуд-бульвара свернули на Сепульведа.
Петер Хениш (р. 1943) — австрийский писатель, историк и психолог, один из создателей литературного журнала «Веспеннест» (1969). С 1975 г. основатель, певец и автор текстов нескольких музыкальных групп. Автор полутора десятков книг, на русском языке издается впервые.Роман «Маленькая фигурка моего отца» (1975), в основе которого подлинная история отца писателя, знаменитого фоторепортера Третьего рейха, — книга о том, что мы выбираем и чего не можем выбирать, об искусстве и ремесле, о судьбе художника и маленького человека в водовороте истории XX века.
15 января 1979 года младший проходчик Львовской железной дороги Иван Недбайло осматривал пути на участке Чоп-Западная граница СССР. Не доходя до столба с цифрой 28, проходчик обнаружил на рельсах труп собаки и не замедленно вызвал милицию. Судебно-медицинская экспертиза установила, что собака умерла свой смертью, так как знаков насилия на ее теле обнаружено не было.
Восточная Анатолия. Место, где свято чтут традиции предков. Здесь произошло страшное – над Мерьем было совершено насилие. И что еще ужаснее – по местным законам чести девушка должна совершить самоубийство, чтобы смыть позор с семьи. Ей всего пятнадцать лет, и она хочет жить. «Бог рождает женщинами только тех, кого хочет покарать», – думает Мерьем. Ее дядя поручает своему сыну Джемалю отвезти Мерьем подальше от дома, в Стамбул, и там убить. В этой истории каждый герой столкнется с мучительным выбором: следовать традициям или здравому смыслу, покориться судьбе или до конца бороться за свое счастье.
Взглянуть на жизнь человека «нечеловеческими» глазами… Узнать, что такое «человек», и действительно ли человеческий социум идет в нужном направлении… Думаете трудно? Нет! Ведь наша жизнь — игра! Игра с юмором, иронией и безграничным интересом ко всему новому!
Елена Девос – профессиональный журналист, поэт и литературовед. Героиня ее романа «Уроки русского», вдохновившись примером Фани Паскаль, подруги Людвига Витгенштейна, жившей в Кембридже в 30-х годах ХХ века, решила преподавать русский язык иностранцам. Но преподавать не нудно и скучно, а весело и с огоньком, чтобы в процессе преподавания передать саму русскую культуру и получше узнать тех, кто никогда не читал Достоевского в оригинале. Каждый ученик – это целая вселенная, целая жизнь, полная подъемов и падений. Безумно популярный сегодня формат fun education – когда люди за короткое время учатся новой профессии или просто новому знанию о чем-то – преподнесен автором как новая жизненная философия.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книгу, составленную Асаром Эппелем, вошли рассказы, посвященные жизни российских евреев. Среди авторов сборника Василий Аксенов, Сергей Довлатов, Людмила Петрушевская, Алексей Варламов, Сергей Юрский… Всех их — при большом разнообразии творческих методов — объединяет пристальное внимание к внутреннему миру человека, тонкое чувство стиля, талант рассказчика.
Впервые на русском языке выходит самый знаменитый роман ведущего израильского прозаика Меира Шалева. Эта книга о том поколении евреев, которое пришло из России в Палестину и превратило ее пески и болота в цветущую страну, Эрец-Исраэль. В мастерски выстроенном повествовании трагедия переплетена с иронией, русская любовь с горьким еврейским юмором, поэтический миф с грубой правдой тяжелого труда. История обитателей маленькой долины, отвоеванной у природы, вмещает огромный мир страсти и тоски, надежд и страданий, верности и боли.«Русский роман» — третье произведение Шалева, вышедшее в издательстве «Текст», после «Библии сегодня» (2000) и «В доме своем в пустыне…» (2005).
Роман «Свежо предание» — из разряда тех книг, которым пророчили публикацию лишь «через двести-триста лет». На этом параллели с «Жизнью и судьбой» Василия Гроссмана не заканчиваются: с разницей в год — тот же «Новый мир», тот же Твардовский, тот же сейф… Эпопея Гроссмана была напечатана за границей через 19 лет, в России — через 27. Роман И. Грековой увидел свет через 33 года (на родине — через 35 лет), к счастью, при жизни автора. В нем Елена Вентцель, русская женщина с немецкой фамилией, коснулась невозможного, для своего времени непроизносимого: сталинского антисемитизма.