Самый трудный километр - [16]
Забрались они как-то на соседнюю свалку, где недавно бульдозер строительную площадку выравнивал. Отыскали среди комьев свежей земли серую косточку. Для маскировки вымазали её половчее в глине. Ну и подбросили Димке в вагонетку.
Он как увидел да как заорал на весь тоннель:
— Нашёл, нашёл! Я же говорил, что везучий.
Все думали: теперь электровозник успокоится, унесёт косточку домой, водрузит её на сервант для семейного обозрения.
А он притащил прозрачный мешочек. По всем правилам ту косточку завернул в белую бумагу и в мешочек упаковал. И отослал в Академию наук. При этом письмо приложил. Я, мол, такой-то и такой. Работаю на такой-то шахте. На глубине стольких-то метров, вот полюбуйтесь, нашёл мизинец динозавра. Посылаю, мол, безвозмездно мой дар. И письмо закончил так: «Пусть это будем моим скромным вкладом в науку. К сему…» И подпись.
Пришлось проходчикам молча дожидаться дальнейшего развития событий.
Через неделю пришёл ответ. На бланке, с печатями, подписанный академиками.
Димка ураганом пронёсся на своём электровозе по всем тоннелям и, весело помахивая конвертом, прокричал:
— Собирайтесь. Читать буду!
Ответ оказался неожиданным. Академики написали, что его находка вовсе не мизинец динозавра, а… берцовая кость пещерного медведя каменного века да ещё «со следами обработки древнейшим орудием». Они предполагали, что поблизости, видимо, находилась стоянка первобытного человека. В конце письма они предлагали Димке принять участие в предполагаемой археологической экспедиции.
Димка успокоился. Зато другие начали бегать на ту искорёженную бульдозером свалку. Вишь ли, археологией они заразились!
— Так и считайте, что с этим самым — ну, как его? — динозавром, встреча уже состоялась, — заключил свой рассказ мастер.
— А жаль, — отозвался смешливый парень. — Нам бы тоже не мешало кого-нибудь разыграть. А то скучно.
Все захохотали. Но Деду почему-то сделалось грустно. Он подумал: до чего же нудная идёт здесь работа, если динозавра захотелось. Ну, ребята дошли до ручки! Довели их пятаки!
УСЛОВИЯ ЗАДАЧКИ — ТЕ ЖЕ
На второй день после встречи в управлении спустился Дед со своей бригадой в шахту и удивился: кругом бело, словно снегом замело. Оделся тоннель в пушистую шубу. Лежит толстая мягкая пелена и на стенах, и на проводах, и под ногами.
Все машины на вершок обросли колючим серебристым инеем, сделались толстыми и неуклюжими. Причудливыми сверкающими льдинками принарядились кольца тюбингов.
Остановились проходчики, залюбовались: сказка, восторг!
Пока рты от удивления разевали, почувствовали, что стали мёрзнуть. Лёгкий озноб забрался за шиворот, мурашки поползли по рукам и ногам.
— Нечего стоять, а то сами в сосульки превратимся, — сказал бригадир и первым стал подключать к шлангам свой отбойный молоток. Размял он широкие плечи, поплевал на ладони: — Надо начинать.
Шагнул Тихонович твёрдо на земляной уступ, навалился грудью на рукоятку молотка и ударил пикой в промороженную глину.
Звонкой пулемётной очередью ответил молоток. Земля стала плавиться под остриём пики и будто бы застонала от боли.
Вот сейчас Дед сильными руками привычно наклонит пику вбок — и отвалится тяжёлая глыба. Вот ещё одно усилие. Вот… Во-от…
Что за дьявол! Осечка! Вместо глыбы посыпались из-под молотка мелкие кусочки породы — не больше пятака каждый.
— Дай я, — не удержался самый сильный в бригаде — Леонид Сметанин. Кулачищи у него — что гири пудовые. Сам он — бывший моряк-подводник. Избороздил северные океаны и южные. Чёрный бушлат до сих пор носит. Привык он к морскому простору, и размах у него широкий.
Поднял он молоток вперёд, словно в атаку собрался. Раз-мах-нулся. Да ка-ак ударит!
И — никак! Не поддаётся землица.
За ним Василий Колесник по-своему примерился. (Этот тоже раньше в армии служил и в метро, как он сам говорит, «с неба свалился»: парашютистом был.) Умел Колесник ловко сверху молотком врубаться, но и у него ничего не вышло.
Потом Василий Некирка, дальше — Прудников, Журов, Иванов, Егоров. И опять — такой же результат. Руки только заболели — это потому, что молоток от мёрзлого грунта сильно отскакивает и ударяет в ладони. И ещё лицо стало щипать — это мелкие ледяшки, откалываясь, сильно иссекли кожу.
А нарубила бригада за полдня лишь две вагонетки заледенелой земли.
Не густо.
Михаил Григорьевич в уме прикинул: получается столько же, сколько до них в этом тоннеле проходили другие бригады.
Пригорюнился он. Сдвинулись у него к самой переносице чёрные брови. Тяжёлые веки совсем закрыли уголки глаз. Прикидывает про себя, что да как.
Он-то рассчитывал, что придёт на шахту да всех удивит. Мол, до него ребята здесь динозаврами и прочей чепухой занимались, а вот он покажет, как выдавать на-гора составы полных вагонеток.
И что же вышло! Пшик дохлый, а не составы… Даже неудобно перед начальником. Тот надеялся на него, совет с ним держал, доверие оказывал. А выходит, зря! Не может Тихонович оправдать того доверия. Не получается… Стыд-то какой!
— Чего молчишь, Дед? — поинтересовался Сметанин.
Бригадир не ответил.
Зато, как всегда, его молчание «расшифровал» вездесущий Василий Некирка:
— Семь раз примеряет, чтобы раз отрезать.
