Самый нежный поцелуй - [11]

В результате его единственной собеседницей оставалась Тори. Справедливости ради, есть, конечно, и Феликс, но он лгал Джасперу более десяти лет, поэтому и с ним Джасперу не хотелось общаться.

Но он не мог игнорировать Тори. Во всяком случае, в данный момент, когда им придется делить кровать размером с почтовую марку.

– Я серьезно, – сказал он, хотя прекрасно знал, что лукавит. – Я могу спать на полу.

Тори посмотрела на него через плечо, снимая пиджак.

– Послушай, – сказала она с усталым вздохом. – Ситуация вышла из‑под контроля, как только мы покинули Стоунбери. Давай просто пройдем через это, выберемся отсюда завтра утром и сделаем вид, что этого дня никогда не было, хорошо? Забудем и про то, что нам пришлось разделить мою детскую кровать, чтобы ни один из нас не подхватил воспаление легких.

Вот теперь он действительно беспокоился о ней. Она даже не протестовала против того, что ей придется делить с ним постель. Это была не та Тори, которую он знал. Та, другая, без зазрения совести воспользовалась бы его пальто в качестве дополнительной подушки и отправила бы его спать на пол.

Ситуация и впрямь сложилась пикантная. Джаспер немного нервничал. Он осторожно снял джемпер, рубашку и джинсы, оставшись в футболке и боксерах. Джаспер невольно поежился. На него повеяло арктическим холодом. Зря он разделся до трусов, нужно было лечь хотя бы в джемпере.

– Как ты умудрилась в детстве не замерзнуть здесь до смерти? – спросил он, обернувшись и обнаружив, что Тори уже забралась под одеяло, прижимая его к подбородку.

Она пожала плечами, и яркое узорчатое одеяло зашевелилось вместе с ней.

– Мы с мамой переехали сюда, когда мне было восемь лет. Думаю, к тому времени я уже миновала стадию нежного возраста.

Слова Тори несказанно удивили Джаспера. Она впервые рассказывала ему о своей жизни до Флэкстоуна.

Вместо того чтобы развить тему и продолжить расспросы о ее прошлом, он скользнул под одеяло рядом с ней, дернув его на себя, чтобы укрыться как следует. Кровать была до смешного узкой и тесной, а одеяло слишком маленьким для двух взрослых людей. Джаспер смущенно поерзал, пытаясь устроиться поудобнее, сохраняя при этом приемлемое расстояние между ними, заставляя себя не думать о том, когда в последний раз он был так близко к Тори Эдвардс. Тогда он был моложе и глупее. Потерянный, неустроенный и нуждающийся в чем‑то или ком‑то надежном и реальном, как, например, Тори.

Она была такой… красивой. Нежная, тающая в его объятиях и от его поцелуев… Стоп. Только этих воспоминаний ему сейчас не хватало. Если она получит хоть малейший намек на это, а его тело было более чем готово намекнуть, тогда он окажется на полу быстрее, чем сходящая лавина, даже если его отец уволит ее за то, что она позволила ему замерзнуть до смерти.

Хотя, конечно, граф этого не сделает. У Джаспера сложилось впечатление, что сейчас Тори и Феликс были больше детьми его отца, чем он сам. Впрочем, ему это все равно.

– О, ради всего святого!

Внезапно Тори выгнулась под одеялом, схватила его за руку и притянула ближе к своей спине. Джаспер изогнулся вокруг ее тела вопросительным знаком и сделал несколько глубоких вдохов, чтобы успокоиться.

– Поверь мне, нет другого способа уснуть вдвоем в этой постели, – глухо пробормотала она, уткнувшись носом в единственную подушку.

– А что, был опыт? – насмешливо поинтересовался он. Джаспер не был уверен, что ему понравилась мысль о Тори в этой постели с другим парнем, даже если они сейчас делят постель исключительно по воле обстоятельств.

– Мне не всегда было восемь, – язвительно заметила она. – Мне было восемнадцать, когда я покинула эти места.

«Почему?» Вопрос бился в голове Джаспера, отчаянно пытаясь вырваться наружу. Но он знал, что Тори никогда не скажет ему, и это только сделает ситуацию еще более неловкой.

Но, может быть, она расскажет ему что‑то другое?

– А что вообще заставило тебя переехать сюда к дяде и тете?

Возможно, ей будет удобнее говорить о тех давних и, вероятно, более счастливых временах.

– Они на самом деле мне не родственники, – сонным голосом проговорила Тори. – Лиз была лучшей подругой моей мамы. Они дружили с начальной школы. Когда отец ушел от нас… мама приехала сюда, и Лиз с Генри приняли нас без вопросов. Мама работала в баре или на кухне, там, где была нужна. А еще она пекла пироги и всякую всячину для местных мамочек, которые собирались здесь по утрам в будние дни, чтобы выпить кофе. Она руководила книжным клубом, кружком для начинающих нянь… Эта гостиница стала самой популярной во всей округе и превратилась для нас в настоящий дом.

Это звучало идиллически. Но что‑то в измученном голосе Тори подсказало ему, что конец будет не таким счастливым.

– Когда мамы не стало, Лиз и Генри оставили меня у себя, оформив опеку. В противном случае меня отдали бы в приемную семью, а Лиз не могла этого допустить.

– Сколько тебе было лет? – Его сердце сжалось от сочувствия, такая боль звучала в ее голосе. Он знал, что Тори не сказала бы ему ничего из этого, если бы не сложившаяся ситуация и поздний час. В темноте всегда легче говорить, а за окном как раз стояла снежная глухая ночь.