Самый нежный поцелуй - [9]

Джаспер вдруг понял, что попал в неловкую ситуацию. Если Тори не была дома бог знает сколько времени, возможно, с тех пор, как она впервые появилась во Флэкстоуне, тогда ее тетя и дядя, вероятно, не знают, что она работает на графа. Или что она живет так близко от родного дома. Как она отреагирует на то, что Джаспер без ее разрешения рассказывает о ее нынешней жизни?

– Мы ездили на осмотр недвижимости по заданию босса. Он планирует сделать инвестиции в земли и имение, расположенные к северу от пустошей. – Джаспер счел, что выдал достаточно нейтральную информацию. – Тори не упоминала, что у нее в этих местах живет семья. Иначе я бы непременно предложил заехать к вам и без снегопада.

Генри хрипло рассмеялся.

– Голову даю на отсечение, именно потому она ничего вам и не сказала.

– Тори скрытная девушка, умеет держать язык за зубами, – осторожно начал Джаспер. Он внимательно наблюдал за Генри, надеясь, что тот приоткроет завесу прошлого и расскажет про Тори. Он нутром чувствовал, что не все в этой семье так просто. А Джаспер терпеть не мог находиться в неведении. Он выработал привычку владеть фактами в полной мере и всегда ей следовал. Особенно после того, как потерпел фиаско в отношениях с Джулиет. Оказалось, что все вокруг знали о его девушке правду, а он ни о чем не догадывался. Как можно принимать правильные решения, если не знаешь, на чем они основаны? Например, он совершил опрометчивый поступок, когда признался в любви Джулиет.

Особенно в свете того, что все вокруг, кроме него, знали, что она влюблена в его друга Фрэда. В девятнадцать лет это показалось ему трагедией.

Но сейчас Джаспер не думал о прошлом. Он пытался решить, как подтолкнуть Тори рассказать ему свою историю. Что ему нужно сделать, чтобы она доверилась ему? Ведь сумел же он достучаться до нее в ту единственную ночь, когда они были близки. Но теперь, после своего возвращения, он видел в ее глазах только глубокую печаль и полное безразличие к его персоне. Тори всегда ощетинивалась, когда он вообще что‑нибудь говорил… Что бы это ни было, ему нужно было разгадать загадку Тори Эдвардс. А ее дядя может послужить ключом к разгадке.

Однако Генри лишь скупо заметил:

– У нее на то свои причины. Бог свидетель, она никогда не открывала рот, если не хотела говорить. А вместо этого просто убегала. Даже когда была совсем ребенком. И пряталась в необычных местах… пока ее не находили взрослые. Ну как, готовы сухие пайки?

Джаспер молча кивнул, размышляя о том, что только что услышал от Генри. Хозяин гостиницы едва не назвал имя того, кто обычно находил сбегавшую Тори. Интересно, что его остановило? Или кто?

– Тогда давайте отнесем их наверх, – предложил Генри и, взяв в руки один из тяжелых подносов, стал подниматься по ступеням наверх.

Джаспер последовал за ним со вторым подносом в руках.

– А потом вернемся за супом, – сказал Генри.

– Если моих рук и сил на это хватит, – пробормотал себе под нос Джаспер. Однако в душе знал, что готов выполнить любое указание Генри, лишь бы тот помог ему разгадать загадку по имени Тори Эдвардс.

* * *

Преимущество пребывания в знакомом месте заключалось в том, что Тори знала все укромные уголки, где можно скрыться от любопытных глаз. Добавить к этому хаос, связанный с тем, что в гостиницу набилось слишком много людей, которым все время что‑то было нужно, так что у хозяев не было ни минутки свободной, чтобы поговорить с Тори. Ей также пока удавалось избегать Джаспера и его расспросов. Ей не хотелось отвечать на щекотливые вопросы, которые он наверняка станет ей задавать. Генри разыскал ее, когда она раскладывала постели в ресторане. Тори подозревала, что он наблюдал за ней с порога пару секунд, прежде чем она обернулась и заметила его. Потом он обнял ее и крепко прижал к себе, шепча ей в волосы, как хорошо, что она дома.

От него пахло острым овощным супом и кухней «Мурсайда», и этот запах был настолько знакомым и родным, что Тори почти поверила, что никогда и не уезжала. Затем Генри отстранился от нее и направился обратно к бару, не сказав больше ни слова. И она внезапно снова ощутила пропасть между ней и ее семьей. Пропасть, созданную ее собственными тайнами и их общей потерей. Прошло уже восемь лет. Восемь лет с тех пор, как умер Тайлер. Восемь лет с тех пор, как она ушла из дома. Пришло ли время сказать им правду о том, почему она так поступила? В глубине души Тори знала, что не сможет… Слишком много болезненных воспоминаний для них всех. Лучшее, на что она могла надеяться, если расскажет им о последних месяцах жизни Тайлера, – это то, что их воспоминания потускнеют, и у них станет больше поводов злиться на нее. Стало быть, никто ничего не выиграет.

Лучше держать эти секреты в себе, где они не причинят вреда никому, кроме нее. По крайней мере, с таким количеством людей, столпившихся за супом и сухим пайком, не было никакой возможности посидеть за вечерней семейной трапезой, а значит, избежать неловких вопросов. Хотя Тори и обожала стряпню Генри, но в данный момент возникшая суматоха была ей на руку.

Она улыбнулась при виде Джаспера, раздающего суп из‑за стойки бара, как один из студентов колледжа, которых Лиз и Генри нанимали помогать летом, пока Тайлер и Тори не стали достаточно взрослыми, чтобы занять их место. Она насчитала девять групп людей, остановившихся в «Мурсайд‑Инн» и собравшихся у бара: в основном семьи из трех или четырех человек, хотя была семья из семи человек разных поколений. Две пары, и два одиноких бизнесмена – Джаспер и Тори.