Самый грустный человек - [24]

Шрифт
Интервал

— Гера... я вызвал тебя для другого... прости меня... Я Я вызвал тебя по делу... — Страуд пытался быть по возмож­ности сухим.— Ты можешь принести мне жертву?..

— Да.

— Вот так, не задумываясь?

— Да.

— И никогда в жизни не пожалеешь?

— Никогда.

— Никогда не обвинишь меня?

— Никогда.

— Я должен просить тебя об одной вещи. Я знаю, у меня нет на это никакого права, — все более нервничая, сказал Страуд. — Я первый себе не прощу этого... Жертва, которая для тебя не имеет смысла. — Он напрягся всем телом, на лбу у него выступил холодный пот. И потекли слова, и он отдал­ся их течению полностью: — Я качусь вниз, Гера. С горы. С ужасающей быстротой. И не могу остановиться. Я даже самого дорогого человека способен сейчас затоптать без вся­кой пощады. Ты слышишь, какие гнусности я говорю. Но я не уйду из этой тюрьмы. Не отдам своих птиц... Если ты настолько сентиментальна, погибай. Так тебе и надо... Все равно я должен оставаться твердым. Пусть меня погубит именно это. Но я не сдамся. Даже если...

— Говори, Страуд, — спокойно прервала его Гера.

— Выходи за меня замуж, — агрессивно потребовал Страуд.

— Замуж?..

— Никаких вопросов, Гера, — грубовато перебил Страуд. — Выходи замуж, ты уже обещала. Не отказывайся от своих слов.

— Не отказываюсь, Страуд, нет. Но... как?

— Про парижский договор когда-нибудь слыхала? — с нервным воодушевлением стал объяснять Страуд. — Эта зе­мля, на которой мы находимся, принадлежала раньше Фран­ции. Суть договора в том, что законы Франции остаются на этой территории неизменными, под чьей бы властью терри­тория ни находилась. Гера, выходи за меня замуж. По эт$му договору, в нашем штате брак считается законным, если мужчина и женщина дают письменное объявление... Значит, мы нашу женитьбу можем оформить, не спрашивая разреше­ния властей. Выходи за меня замуж! Гера... Если ты согла­сишься и я стану женатым человеком, исходя из этих же за­конов, меня уже нельзя будет перевести в другую тюрьму...

— Я согласна, Страуд.

— Гера... ты пожалеешь... — вдруг сник Страуд.— Моя победа никому не нужна... Даже мне, наверное, не нужна. А вот тебе очень нужно счастье... Ты могла бы выйти за­муж... у тебя был бы свой дом... семья... дети...

— Пиши, Страуд, не теряй времени.

— Гера, я не знаю, как с тобой разговаривать... — Страуд был в полнейшей панике. Победа казалась ему сейчас дале­кой и бессмысленной. — Если быть циничным, это будет в мою пользу... Я заставлю тебя, и ты подпишешь... Если же быть честным, уговаривать тебя, чтобы ты не подписывала, это опять-таки будет в мою пользу... ты еще быстрее подпи­шешь. — Его закрутил созданный им же водоворот, он по­чувствовал, что тонет. — Да ведь даже эти мои слова, то, что я сейчас говорю, даже это в мою пользу... Нет, Гера, навер­ное, я слишком хочу, чтоб ты подписала.

— Не суетись, — мягко упрекнула Г ера. — Ты обещал быть твердым. Пиши.

И тут Страуд услышал свой голос:

— Уже... готово...

Гера мгновение вопросительно смотрела на него. Только одно мгновение. Страуд еще больше растерялся от этого ко­роткого взгляда. Из него словно выпустили воздух, и он, поникнув головой, сказал:

— Я повел себя по отношению к тебе нечестно... Я даже подписал уже... До твоего согласия...

Гера взяла бумагу из его рук и быстро поставила свою подпись. А для Страуда все уже было безразлично. Его единственным желанием было остаться одному.

— Как хорошо, Страуд, что я подписала, — улыбалась Ге­ра.— Знаешь... была секунда... сейчас я счастлива... поверь мне... Сейчас уже от меня ничто не зависит, это не обычное счастье, Страуд... какое-то другое счастье...

Они молча стояли друг против друга.

Будешь ли ты ее господином до самой смерти? И ты — будешь ли послушна ему до самой смерти? И если придет бо­лезнь,, беда и неудача... несчастье, ссылка... То, что соединил господь, да не расстроит человек.

Молча стояли они друг против друга.

— Прощай, Страуд...

— Прощай... Иди, Гера...

Гера молча вышла из камеры, Страуд вздрогнул, потому что она плотно затворила дверь. Он долго смотрел на закры­тую дверь. Через несколько минут в эту же дверь вошел надзиратель.

— Я все слышал, — улыбнулся он. — Я восхищен. Я зави­дую. Согласно законам нашего штата, женатого человека никто не может перевести из тюрьмы, — и он радостно потер руки. — Мы. победили, Страуд. Прямо даже не верится. Мы победили точно. — Он был так возбужден, что даже шутливо толкнул Страуда в бок. — Ловко же ты провел нас. Меня и эту бабенку. Ну и глупая же была женщина.

— Не смей! — завопил во весь голос Страуд. — Измочалю тебя, убью! Слышишь, убью! Она моя жена перед лицом бо­га и закона. Моя жена.

И он заплакал.

— Ты что, Страуд, что с тобой?.. — опешил надзира­тель. — Ведь ты победил...

Страуд плакал. Не сдерживаясь. Во весь голос.


Фактография


Гера с молниеносной быстротой распространила по всему миру историю заключения Страуда. Повсюду с удивлением и ужасом люди узнавали, что всемирно известный орнитолог десятки лет томится в тюрьме. В той самой тюрьме, которую по удивительному стечению обстоятельств через несколько лет займут индейцы, исконные хозяева этих земель. И хотя они продержатся всего несколько дней, тем не менее благо­даря этой недолговечной победе они тоже сумеют поведать всему миру свое. Юридически мертвый этот человек, прону­мерованный этот узник был первым и единственным заклю­ченным в истории Алькатраза, который посмел вступить в поединок с властями. Одно только его имя наводило страх на тюремное начальство и вызывало бессильный гнев. Пи­сать о заключенных в стальных клетках было еще более предосудительно, нежели писать о птицах в металлических клетках. Труд Страуда о тюрьме, состоящий приблизительно из ста тысяч слов, заключал неизвестные факты, о которых могли знать только сами заключенные и администрация тюрьмы. Книга написана была иронично, с жестокой искрен­ностью. Это всего лишь бред человека, разум которого пому­тился в тюрьме, говорили враги Страуда. Разве может это представлять какой-либо интерес для общественности ? Страуд не обращал внимания на подобные высказывания. Он писал о том, что видел. Его научные книги давным-дав­но были распроданы. Необходимо было переиздать их, а это означало, что Страуд сам должен был заново отредактиро­вать и дополнить прежние издания. Но издатели, обратив­шиеся в федеральное бюро тюрем, получили ничем не моти­вированный отказ. В 1949 году вице-президент международ­ной ассоциации орнитологов обратился к Страуду с письмом, в котором спрашивал его совета в связи с одним сложным птичьим заболеванием. Письмо вернулось нераспечатанным. Вице-президент в качестве протеста отправил администрации тюрьмы труп мертвой птицы. «Не кажется ли вам, что я слишком долго живу в тюрьме, и это становится... одно­образным», — сказал однажды Страуд министру правосудия, совершавшему турне по тюрьмам, находившимся в его веде­нии. Министр на вопрос не ответил и вместо этого сам задал ему несколько незначительных вопросов. И пожурил его за то, что он обратился за помощью к общественному мнению, чем причинил руководству тюрьмы лишнее беспокойство. Действительно, общество волновала судьба Страуда. Во всех уголках земли поднимались голоса протеста, создавались спе­циальные комитеты за его освобождение, устраивались де­монстрации, все передовые газеты земного шара в один го­лос требовали освободить выдающегося ученого. Но это движение никак не облегчало участь Страуда. Он сам себя приговорил — к борьбе с непобедимой и неравной силой. И он не мог сойти с избранного пути. «Но он свободен,— любили игриво заметить сильные мира сего, — какое имеет значение факт его заключения, главное, чтобы человек сам чувствовал себя свободным, мало ли людей, разгуливающих на свободе и чувствующих себя как в тюрьме». На что же надеялся сам Страуд? Умудренный жестоким опытом немо­лодой этот человек надеялся, что при рассмотрении его дела будут учтены следующие обстоятельства: он никогда не на­рушал тюремных правил... В его личном деле нет ни одного замечания... Он дал государству миллионные суммы при­были...


Еще от автора Перч Арменакович Зейтунцян
Люди с разных улиц

Молодой армянский писатель Перч Зейтунцян приехал в Советскую Армению из Египта, и поэтому большинство его рассказов посвящены тяжелой, горестной судьбе тружеников Египта. Герои его — честные, хорошие люди из народа, но беспросветная нужда толкает их на путь обмана и преступления.Повесть «Голоса нашего квартала» рассказывает о молодых обитателях небольшого квартала Еревана в наши дни.Герои повести только что окончили десятилетку и теперь стоят перед трудной задачей выбора профессии. Автор талантливо показывает этот молодой народ, связанный дружбой, первой чистой любовью, юношескими дерзаниями и стремлениями.


Рекомендуем почитать
Взвод

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Орлиное гнездо

Жизнь и творчество В. В. Павчинского неразрывно связаны с Дальним Востоком.В 1959 году в Хабаровске вышел его роман «Пламенем сердца», и после опубликования своего произведения автор продолжал работать над ним. Роман «Орлиное Гнездо» — новое, переработанное издание книги «Пламенем сердца».Тема романа — история «Орлиного Гнезда», города Владивостока, жизнь и борьба дальневосточного рабочего класса. Действие романа охватывает большой промежуток времени, почти столетие: писатель рассказывает о нескольких поколениях рабочей семьи Калитаевых, крестьянской семье Лободы, о семье интеллигентов Изместьевых, о богачах Дерябиных и Шмякиных, о сложных переплетениях их судеб.


Мост. Боль. Дверь

В книгу вошли ранее издававшиеся повести Радия Погодина — «Мост», «Боль», «Дверь». Статья о творчестве Радия Погодина написана кандидатом филологических наук Игорем Смольниковым.http://ruslit.traumlibrary.net.


Сердце сержанта

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Саранча

Сергей Федорович Буданцев (1896–1939) — советский писатель, автор нескольких сборников рассказов, повестей и пьес. Репрессирован в 1939 году.Предлагаемый роман «Саранча» — остросюжетное произведение о событиях в Средней Азии.В сборник входят также рассказы С. Буданцева о Востоке — «Форпост Индии», «Лунный месяц Рамазан», «Жена»; о работе угрозыска — «Таракан», «Неравный брак»; о героях Гражданской войны — «Школа мужественных», «Боевая подруга».


Эскадрон комиссаров

Впервые почувствовать себя на писательском поприще Василий Ганибесов смог во время службы в Советской Армии. Именно армия сделала его принципиальным коммунистом, в армии он стал и профессиональным писателем. Годы работы в Ленинградско-Балтийском отделении литературного объединения писателей Красной Армии и Флота, сотрудничество с журналом «Залп», сама воинская служба, а также определённое дыхание эпохи предвоенного десятилетия наложили отпечаток на творчество писателя, в частности, на его повесть «Эскадрон комиссаров», которая была издана в 1931 году и вошла в советскую литературу как живая страница истории Советской Армии начала 30-х годов.Как и другие военные писатели, Василий Петрович Ганибесов старался рассказать в своих ранних повестях и очерках о службе бойцов и командиров в мирное время, об их боевой учёбе, идейном росте, политической закалке и активном, деятельном участии в жизни страны.Как секретарь партячейки Василий Ганибесов постоянно заботился о идейно-политическом и творческом росте своих товарищей по перу: считал необходимым поднять теоретическую подготовку всех писателей Красной Армии и Флота, организовать их профессиональную учёбу, систематически проводить дискуссии, литературные диспуты, создавать даже специальные курсы военных литераторов и широко практиковать творческие отпуска для авторов военной тематики.