Сами боги - [9]

Семинар протекал на редкость бесплодно, пока Хэллем не возвестил о своем Великом Прозрении - однако по версии, созданной Ламонтом, все решилось во время перерыва на обед.
At that time, McFarland, who is not credited with any remarks in the official records, although he was listed as an attendee, said	Именно тогда Макфарленд, который согласно официальной версии никаких исторических фраз не произносил (хотя на семинаре, несомненно, присутствовал), задумчиво сказал:
"You know, what we need is a little bit of fantasy here.	"А знаете, тут следовало бы немножко пофантазировать.
Suppose-"	Что, если..."

He was speaking to Diderick van Klemens, and Van Klemens reported it sketchily in a kind of personal shorthand in his own notes.	Он сказал это Дидерику ван Клеменсу, а ван Клеменс записал их разговор в дневнике с помощью собственной стенографической системы.
Long before Lamont had succeeded in tracking that down, Van Klemens was dead, and though his notes convinced Lamont himself, he had to admit they would not make a convincing story without further corroboration.	Но он умер задолго до того, как Ламонт начал свое расследование. И хотя эти беглые заметки полностью убедили молодого ученого, он тем не менее отдавал себе отчет, что без дополнительного подтверждения они как официальное свидетельство не стоят ничего.
What's more, there was no way of proving that Hallam had overheard the remark.	К тому же не было никаких доказательств, что Хэллем слышал рассуждения Макфарленда.
Lamont would have been willing to bet a fortune that Hallam was within earshot, but that willingness was not satisfactory proof either.	Ламонт готов был побиться об заклад хоть на миллион, что Хэллем в ту минуту находился где-то рядом, но его готовность юридической силы не имела.
And then, suppose Lamont could prove it.	Но и сумей он это доказать, что тогда?
It might hurt Hallam's egregious pride, but it couldn't really shake his position.	Да, непомерное самолюбие Хэллема будет задето, но его положение останется неуязвимым.
It would be argued that to McFarland, the remark was only fantasy.	Ведь сам собой напрашивается аргумент, что Макфарленд просто фантазировал и вовсе не собирался выдвигать никакой гипотезы.
It was Hallam who accepted it as something more.	Это Хэллем увидел проблеск истины.
It was Hallam who was willing to stand up in front of the group and say it officially and risk the derision that might be his. McFarland would surely never have dreamed of placing himself on official record with his "little bit of fantasy."	Это Хэллем не побоялся навлечь на себя град насмешек и смело провозгласил свою теорию. А Макфарленд вряд ли рискнул бы "немножко пофантазировать" на трибуне.
Lamont might have counter-argued that McFarland was a well-known nuclear physicist with a reputation to lose, while Hallam was a young radiochemist who could say anything he pleased in nuclear physics and, as an outsider, get away with it.	Ламонт, правда, мог бы возразить, что Макфарленду, известному ядерному физику, было что терять, а вот Хэллему, молодому радиохимику, любые публичные бредни, касающиеся ядерной физики, сошли бы с рук как неспециалисту.
In any case, this is what Hallam said, according to the official transcript:	Но что бы там ни было на самом деле, Хэллем, если верить официальной стенограмме, сказал следующее:
"Gentlemen, we are getting nowhere.	"Господа, мы зашли в тупик.
I am therefore going to make a suggestion, not because it necessarily makes sense, but because it represents less nonsense than anything else I've heard.... We are faced with a substance, plutonium-186, that cannot exist at all, let alone as an even momentarily stable substance, if the natural laws of the Universe have any validity at all.	А потому я намерен предложить гипотезу не потому, что считаю ее заведомо верной, но потому лишь, что она все-таки менее нелепа, чем все, что я слышал до сих пор... Мы имеем дело с веществом, с плутонием сто восемьдесят шесть, которое согласно физическим законам нашей вселенной вообще существовать не может, а о том, чтобы оно хоть на самое короткое время обрело устойчивость, и говорить, казалось бы, нечего.

It follows, then, that since it does indubitably exist and did exist as a stable substance to begin with, it must have existed, at least to begin with, in a place or at a time or under circumstances where the natural laws of the Universe were other than they are.	Но раз оно бесспорно существует и было сперва устойчивым, отсюда следует, что прежде оно, хотя бы какой-то срок, должно было находиться в месте, во времени или в условиях, где физические законы вселенной действуют не так, как они действуют здесь и теперь.
To put it bluntly, the substance we are studying did not originate in our Universe at all, but in another-an alternate Universe-a parallel Universe. Call it what you want.	Попросту говоря, вещество, которое мы изучаем, возникло вовсе не в нашей вселенной, а в иной, альтернативной, параллельной вселенной -называйте ее, как хотите.
"Once here-and I don't pretend to know how it got across-it was stable still and I suggest that this was because it carried the laws of its own Universe with it.