Саломея. Образ роковой женщины, которой не было - [41]

Саломея Флобера, возможно, также навеяна его впечатлениями от путешествия по Египту. Именно там в 1849 году писатель встретил Саломею во плоти – словно ожило знакомое ему изображение. Танец, который он наблюдал, был таким же, как на греческих и римских рисунках. Флобер увидел реальных исполнительниц пляски Саломеи в египетских танцовщицах Кучук-Ханем и Азизе, записав в своей тетради по поводу танцовщицы-куртизанки Кучук-Ханем: «Такой танец изображался на старинных греческих вазах»[210].

Флобер встретил Кучук-Ханем в Исне, маленьком, но небезызвестном городке на берегу Нила, между Луксором и Асуаном. С 1834 года туда были сосланы все профессиональные каирские проститутки. Флобер приводит очень подробные описания разных танцев, которые исполняла перед ним Кучук-Ханем. Все они были чувственны, а некоторые движения напоминали те, которые позднее исполнит флоберовская Саломея. Однако ни один из танцев Кучук-Ханем не был в полном смысле танцем Исиды – с «мостиком», – хотя они и содержали некоторые его элементы.

Чуть позже в том же путешествии Флобер встретил другую танцовщицу – Азизе. Ее танец показался ему более сложным, чем у Кучук-Ханем, и это был настоящий танец-«мостик», и он показался Флоберу похожим на пляску Саломеи, которую он хорошо запомнил. Он записал: «Танцует: вытягивает шею вперед, назад, вбок, голова, кажется, вот-вот упадет с плеч, так что становится жутковато»[211].

Скорее всего, Флобер знал назначение этого танца, поскольку обладал обширными познаниями в области восточной, особенно египетской, культуры и любил ее. В самом деле, с очень раннего возраста он интересовался Востоком. Первый вариант «Воспитания чувств», например, содержит о нем немало пассажей. В 1846 году Флобер решил написать «Восточную сказку» и погрузился в чтение литературы на восточную тему. Позднее он отказался от этого замысла, чтобы написать «Искушение святого Антония». Готовясь к работе над ним, писатель изучал восточные религии и вообще много читал о Востоке. В 1849 году Флобер и его друг Максим Дюкан решили вместе туда поехать, собираясь посетить Египет, Палестину, Сирию, Багдад и Вавилон. Флобер занялся впечатляющей по глубине подготовкой к этой поездке – читал книги, многие из которых он упоминает в своих произведениях, письмах, заметках и записных книжках[212].

Фиксируя свои впечатления от поездки в Египет, Флобер упоминает о посещении нескольких храмов Исиды. Так, в деревушке Идфу он видел полуразрушенный храм, на стене которого была изображена Исида, кормящая Гора[213]. Позднее, готовясь в 1872 году переписать «Искушение святого Антония», Флобер прочитал «Древний Египет» Шампольон-Фижака и «Египет и Александрию» Страбона, обогатившие его познания по части египетских ритуалов, традиций и культуры. Так что, несомненно, ему было известно значение богини Исиды и связанных с нею символов, включая танец-«мостик». Наблюдая за египетскими так прельстившими его танцовщицами, он узнавал в их пластике древний рисунок, пусть и не упоминая об этом напрямую в «Путешествии на Восток» – труде очень основательном в области египетской и вообще восточной культуры, особенно по сравнению с ранее написанными воспоминаниями и дневниками других путешественников.

Флобер вернулся к изучению древних культур, приступив к работе над «Иродиадой», – но на этот раз для того, чтобы создать образ, вероятно, преследовавший его несколько лет. Пьер-Марк де Бьязи отмечает:

Идея описать танец женщины-ребенка, представшей почти нагой перед взглядами толпы, не могла не волновать воображения Флобера. Он также видел в этом способ воскресить Восток, который знал в 1850 г., <…> ландшафт и эротические воспоминания[214].

Флобер писал Тургеневу: «Это не только вопрос ви́дения. Важно организовать и сплавить увиденное. Реальность, по-моему, должна быть только трамплином»[215]. Де Бьязи добавляет, что в синтез такого рода включается и прочитанное Флобером. Он любил документальные источники как таковые, но как художник использовал этот материал для работы воображения и создания образов, трансформируя исторические свидетельства в литературное произведение[216].

Весь имеющийся исходный материал соединился во флоберовском описании Саломеи: образ юной дочери Иродиады основан на изображении Руанского собора, на ритуальных танцах, посвященных Исиде, и танцовщицах-египтянках. Так Флобером была создана пробуждающая сильное чувство во всех глядящих на нее на пиру у Ирода Саломея, чей танец страсти и смерти послужил обезглавливанию Иоанна Крестителя.

В «Иродиаде» пляшущая Саломея никого не оставляет равнодушным – в том числе и читателя флоберовской повести, пробуждая в нем страсть, несмотря на то что она не живая женщина, а фантом, порожденный воображением писателя. До Саломеи нельзя дотронуться – можно лишь мысленно представить ее и фантазировать о ней. Зритель/читатель обуреваем желанием объять изображение танцующей Саломеи – но сделать это никак невозможно. Подобно Ироду читатели и зрители могут смотреть на прекрасную плясунью, но не могут дотронуться до нее, хотя очень этого хотят. Сама же Саломея как бы касается их посредством своего танца. Этот образ Саломеи как средоточия желания в высшей степени эротичен