Сады и пустоши: новая книга - [54]
Контакты у него были неожиданные и очень серьезные — выход на Эшлимана, Якунина, Дудко[111] и других. В 1968 году мы с Ильей выезжали на процесс Делоне — Богораз по поводу Праги, следили за Прагой, следили за Парижем, встречались с Григоренко. Все было очень активно, мы объезжали весь круг людей, ставших предметом моего восторженного удивления в школьные годы, когда я представлял их мифическими героями.
Бокштейн часто появлялся в салоне у Трипольского[112]. Как-то раз он что-то слушал, что-то читал, а потом как всегда резко встал и пошел не к двери в прихожую, а к стенке, уперся в стенку, начал по ней шарить руками и так очень злобно закричал: «Где тут у вас дверь? Поэт не обязан знать, где дверь!» Это был так неожиданно и так круто. Все захохотали. А я это запомнил на всю жизнь.
Как и знаменитый приезд Дудинского с Мамлеевым и каким-то приятелем Игорем на дачу в Валентиновку.
Мы сидели на втором этаже в единственной теплой комнате, дрожа от холода и кутаясь во все что можно, а Мамлеев читал рассказ «Мы готовы ко второму пришествию».
И кто-то сказал:
— Только с чашкой остается говорить — чем еще на даче заняться?
А Бокштейн, как раз вертя в руках чашку, ответил:
— Почему бы и не побеседовать с чашечкой?
Как-то мы шли по Старосадскому переулку в сторону Маросейки с Мамлеевым и Бокштейном. Жаркое лето, плавящее асфальт. 1969 год. Проходим мимо «Исторички», и вдруг Бакштейн говорит:
— Я сейчас начал писать. Хочу испытать себя в прозе. Но это совершенно особая проза. Обычно литераторы пишут свой текст со значением на одном уровне — прямым, одним значением: что написано, то и имеется в виду. Крупные авторы, классики, посвященные — пишут с двумя значениями: фасадным и зашифрованным. Данте написал свою «Божественную комедию» с четырьмя подтекстами, четыре уровня понимания вложил туда. А вот я сейчас пишу роман с девятью уровнями понимания.
Забавно читать, что он знал языки, был переводчиком. Никаких языков он не учил и учить не мог. У него в голове было все совершенно иначе устроено.
Обычно он говорил так: «Мне не нужно ничего изучать и читать, я все знаю сразу. Допустим, Майстер Экхарт. Спроси меня, что такое Майстер Экхарт[113], что у него за послание, что он написал. Мне не нужно это изучать. Я закрою глаза, сосредоточусь и просто изложу, что он такое и о чем он говорит».
Я предложил ему рассказать, о чем говорит Майстер Экхарт. Илья действительно закрыл глаза, впал в транс и начал нести какую-то ересь, фантомы из своей бедной головы. Никаким Майстером Экхартом там и не пахло. Но апломбом он обладал удивительным. В его безумии полюс еврейской гениальности противостоял массовой еврейской банальности. Причем сам Бокштейн остро чувствовал противостояние этих двух полюсов. Неслучайно его полюс гениальности физически выглядел как монстр.
Илья Бокштейн — очень странная, все же периферийная в моей жизни фигура, но он занимал в ней какое-то место, даже жил у меня. И в памяти о нем сохранились остро очерченные воспоминания. Маргинальная фигура, Илья прошел, оставив несколько запомнившихся мне строчек своих стихов. Было странно и даже удивительно узнать, что его больше нет. Он родился в 37-м, а умер в 99-м. Совсем немного времени прожил — больной был человек.
Илья уехал в Израиль, и там уже после его смерти вышел его трехтомник. А при жизни были только какие-то разрозненные публикации. Архив его пропал, если и был таковой. Надо было видеть эти тетрадочки, исписанные огромными каракулями. Тот еще архив.
В интернете есть видео с ним. Можно найти, увидеть его физиономию, понять, о чем я говорю. Лицо у него очень непростое. Его никто особо всерьез не воспринимал. Головинское определение «80 % графомании, 20 % с проблеском гениальности» объясняет, почему возникали проблемы с широкой публикацией его текстов. Но Илья не терял апломба.
Я слышал интервью с ним, сделанное уже в Яффе, где он говорит, что мир признаёт, что Гамлета после Шекспира лучше всех понял Бокштейн. Он написал поэму о Гамлете, которую, по его словам, разместили в какой-то русско-тюркской антологии вместе с Фазилем Искандером и еще непонятно кем. В этой антологии есть восемь страниц его текста о Гамлете, заслужившего высокие оценки у британского актера-поэта, игравшего Гамлета в Лондоне. «Я понял, что моё знание Гамлета, моё понимание Шекспира подтверждено на международном уровне объективно» — говорит Илья в интервью. Он начал нуждаться в некоем подтверждении — это большой шаг навстречу миру.
Илью Бокштейна до сих пор помнят. Правда, я очень редко встречал упоминания о нем. Так, иногда в чьих-то воспоминаниях. Но найти можно.
Гагаринский
С наступлением холодов в октябре на даче Лены мы топили все сильней и сильней, закладывали все больше и больше дров. А печка была хлипенькая. И вот однажды я в очередной раз подсунул дров и лег в сырую холодную постель. Ноги были возле печки, и вдруг я почувствовал, что уж слишком горячо. И какой-то запах пошел. Я вскочил и увидел, что кровать горит. Оказалось, что от моих стараний подсунуть дров побольше и интенсивности огня в задней стенке печки образовалась трещина, через которую шел очень мощный жар с искрами. И тюфяк наш загорелся. Пришлось тушить, заливать водой. А было уже холодно — почти мороз. Больше на этой даче жить было нельзя: печка пришла в негодность.
«Познание смыслов» – это новое, принципиально переработанное издание «Разговоров с Джемалем», книги, в содержание которой легли все телевизионные передачи на канале «Радио-медиаметрикс» с одноименным названием. Выпуски данных программ вел журналист канала Олег Дружбинский. Передачи начали записываться в январе и закончились в октябре 2016 года. Практически каждую неделю, в один определенный день, Гейдар Джемаль выходил в эфир, чтобы раскрыть в той или иной степени на протяжении часа тему, которую он сам определял для этой программы.
Гейдар Джемаль — интеллектуал с международной известностью и контркультурным прошлым. Собрание его философских работ и лекций разрушает множество популярных стереотипов. Современное мусульманское мировоззрение предстает перед нами во всей своей парадоксальности. Религиозная миссия пророков противопоставляется клерикальной практике жрецов. Противоборство Системы и Восстания превращается в вечную проблему для каждого из людей, слово «традиция» обретает взаимоисключающие значения, а единобожие указывает на уникальный выход из постмодернистского тупика.
Данный сборник бесед и исследовательских работ участников научной группы Исламского комитета под руководством Гейдара Джемаля посвящен развитию идеологии политического ислама в ХХ веке. Статьи членов Центра изучения конфликта, раскола, оппозиции и протеста посвящены, в частности, анализу взглядов видных теоретиков политического ислама – таких, как Сейид Кутб, аятолла Хомейни, Али Шариати, Калим Сиддыки. Вниманию читателя также предлагаются исследования, посвященные «черному исламу» и католической теологии освобождения.
Главная проблема современного человечества — исчезновение идеологии протеста. Протест есть как инстинкт, как практика, однако алгоритм протеста ликвидирован вместе с демонтажем классического марксизма. Марксизм на поверку оказался просто крайне левой формой либерализма. «Преодоление отчуждения» по Марксу на деле сводится к устранению трансцендентного измерения человека: человек должен, с точки зрения левых, стать вполне имманентным самодостаточным существом, растворенным в объективной реальности. Это тупик! Начнем протест с чистого листа: доведем отчуждение человека до абсолютной степени.
Человечество раньше никогда не стояло перед угрозой оказаться в мусорной корзине Истории. Фараоны и кесари не ставили таких задач, их наследники сегодня – ставят. Политический Ислам в эпоху банкротства «левого протеста» – последняя защита обездоленных мира. А Кавказ – это одна из цитаделей политического Ислама. … Теология в Исламе на протяжении многих столетий оставалась в руках факихов – шариатский юристов… Они считали и продолжают считать эту «божественную науку» всего лишь способом описания конкретных действий, предписанных мусульманину в ежедневной обрядовой и социальной практике.
«Фузеи» и «карамультуки» — название старинных кремневых ружей: первые стояли на вооружении регулярных армий, вторыми же пользовались пастухи и охотники Центральной Азии и Кавказа. Российская империя — «тюрьма народов» — вырастала из смертельного диалога этих стволов в дни Суворова и шейха Мансура, Ермолова и шейха Шамиля, Скобелева и защитников Хивы и Коканда… Тексты в данной книге — это свидетельства нашей эпохи, в которой беспощадно противостоящие друг другу силы встречаются перед началом генеральной битвы, обмениваясь до времени одиночными выстрелами из укрытий.
Семья — это целый мир, о котором можно слагать мифы, легенды и предания. И вот в одной семье стали появляться на свет невиданные дети. Один за одним. И все — мальчики. Автор на протяжении 15 лет вел дневник наблюдений за этой ячейкой общества. Результатом стал самодлящийся эпос, в котором быль органично переплетается с выдумкой.
Действие романа классика нидерландской литературы В. Ф. Херманса (1921–1995) происходит в мае 1940 г., в первые дни после нападения гитлеровской Германии на Нидерланды. Главный герой – прокурор, его мать – знаменитая оперная певица, брат – художник. С нападением Германии их прежней богемной жизни приходит конец. На совести героя преступление: нечаянное убийство еврейской девочки, бежавшей из Германии и вынужденной скрываться. Благодаря детективной подоплеке книга отличается напряженностью действия, сочетающейся с философскими раздумьями автора.
Жизнь Полины была похожа на сказку: обожаемая работа, родители, любимый мужчина. Но однажды всё рухнуло… Доведенная до отчаяния Полина знакомится на крыше многоэтажки со странным парнем Петей. Он работает в супермаркете, а в свободное время ходит по крышам, уговаривая девушек не совершать страшный поступок. Петя говорит, что земная жизнь временна, и жить нужно так, словно тебе дали роль в театре. Полина восхищается его хладнокровием, но она даже не представляет, кем на самом деле является Петя.
«Неконтролируемая мысль» — это сборник стихотворений и поэм о бытие, жизни и окружающем мире, содержащий в себе 51 поэтическое произведение. В каждом стихотворении заложена частица автора, которая очень точно передает состояние его души в момент написания конкретного стихотворения. Стихотворение — зеркало души, поэтому каждая его строка даёт читателю возможность понять душевное состояние поэта.
О чем этот роман? Казалось бы, это двенадцать не связанных друг с другом рассказов. Или что-то их все же объединяет? Что нас всех объединяет? Нас, русских. Водка? Кровь? Любовь! Вот, что нас всех объединяет. Несмотря на все ужасы, которые происходили в прошлом и, несомненно, произойдут в будущем. И сквозь века и сквозь столетия, одна женщина, певица поет нам эту песню. Я чувствую любовь! Поет она. И значит, любовь есть. Ты чувствуешь любовь, читатель?
События, описанные в повестях «Новомир» и «Звезда моя, вечерница», происходят в сёлах Южного Урала (Оренбуржья) в конце перестройки и начале пресловутых «реформ». Главный персонаж повести «Новомир» — пенсионер, всю жизнь проработавший механизатором, доживающий свой век в полузаброшенной нынешней деревне, но сумевший, несмотря ни на что, сохранить в себе то человеческое, что напрочь утрачено так называемыми новыми русскими. Героиня повести «Звезда моя, вечерница» встречает наконец того единственного, кого не теряла надежды найти, — свою любовь, опору, соратника по жизни, и это во времена очередной русской смуты, обрушения всего, чем жили и на что так надеялись… Новая книга известного российского прозаика, лауреата премий имени И.А. Бунина, Александра Невского, Д.Н. Мамина-Сибиряка и многих других.