И снится мне сон, что, несмотря, на всякие перипетии, мою подписку о невыезде, полное отсутствие денег и прочее, все-таки поехали мы в Аргентину покорять эту чертову гору. Не помню, как она называется. Но на семь тысяч метров она над уровнем моря возвышается. Высокая. Выше Килиманджаро она на километр. Если не больше. И вот привозят нас на такси в аэропорт. Не пойму в какой. Иногда мне кажется, что это Шереметьево, иногда, что Домодедово. Идем мы с Петей и Павликом по аэропорту, а он пустой. Вообще никого народу. А Петя и Паша — это такие псевдоблизнецы. То есть похожи они друг на друга, как близнецы. Но не близнецы, это точно. Погодки. В очечках джонленоновских. Проходим мы таможенный контроль. Таможенников нет. Проходим регистрацию. Никого нет. Так, а на самом деле, по-моему, сначала регистрация происходит, а потом таможенный контроль. Паспортного контроля вообще не оказалось. Зато мы оказались в баре. Вроде ирландский бар, с характерным интерьерчиком, деревянные столы и стулья, везде надпись «Guinness» светится, посетителей нет совсем. Бармен с утиным носом, что-то нам на своем крякает. Петя ему говорит, что у нас до посадки в самолет времени совсем мало осталось, поэтому быстро надо нести темного пива по кружке и по двойному «Chivas». Он принес в стаканах молоко и в пивных кружках кефир. Вроде выпили все быстро. И надо срочно нам бежать к месту посадки. И вдруг, как бы изменилась картинка вокруг. Мы уже в самолете сидим. Самолет уже взлетел. Люди какие-то рядом сидят. А Пети с Пашей в самолете уже нет. И смотрю, самолет падает. Падает!!! Все!!! Ужас!!! Нет, низко-низко летит. Выравнивает курс. Тангаж выравнивает. Рыскание. Под мостом пролетает. А по мосту паровоз едет трубой дымит.
Сели, кажется, вышли все, и я вышел. И как будто ничего не произошло. Тут я вспомнил, что во сне, я всегда так на самолетах летаю. Боюсь все время, что не долечу. Он начинает падать. Потом садится нормально, без происшествий. И путешествия во сне продолжаются. В зале каком-то оказываюсь. Помещение огромное. И с непонятным назначением. То ли вокзал, то ли столовая, то ли стоянка такси. Пригляделся, братья-недоблизнецы тут, как тут. Я у них спрашиваю, мол, вы где, черти, были? Я тут не погиб чуть было в самолете. А Паша ухмыляется и кружку томатного сока мне протягивает, полную до краев. Тут еще один человек подходит и говорит, я гид Ваш, поехали быстрее на снегоходе до горы этой. И вот мы в снегоходе. С нами девчонки какие-то раздетые. Полураздетые. В купальниках. Одна из них на Ирку очень похожа. Она подсаживается ко мне. Точно — Ирка. Она начинает обнимать меня, гладить и целовать. Так приятно стало. Я даже от этого проснулся. Поворочался в постели минут десять и опять заснул.
Оглядываюсь по сторонам. Ирки нет. Да, я Вам забыл сказать, что снегоход этот по размерам, как вагон метро в московском метрополитене. Только сидения стоят, как в самолете, по ходу движения. И расстояния между ними даже больше, чем в бизнес классе. И огромные окна по бокам. Паши нет. Пети нет. Девушки есть. Одна на Юльку похожа, другая — на Ленку. Подсаживаются ко мне, и я начинаю с ними целоваться. По очереди. Но вкус от поцелуя сухой такой, горький. Как будто во рту у них наждачная бумага. Отталкиваю я их и выпрыгиваю на ходу из этого снегохода-поезда. А я в одежде теплой зимней. В шапке-ушанке и валенках. Иду по снегу в гору. А впереди меня люди какие-то. Догоняю их, а это Паша, Петя и гид этот наш. Его зовут Иваном. С ударением на первый слог. Петя мне сразу стакан морса протягивает и остальным тоже. Выпиваем. Покурили. Пошли дальше в гору. Я голый почему-то. Но мне совсем не холодно. Но я очень стесняться начинаю, думаю, как же, я голый, сейчас люди увидят. И я оказываюсь на проходной своего родного института. Иду, думаю, сейчас знакомые увидят, стыд какой. Начинаю глазами искать, где бы спрятаться, вижу дверь, нажимаю на ручку, дверь поддается, и я оказываюсь в комнате с бассейном. Бассейн мраморный, стены-потолок мраморные, пол мраморный. Вода синяя. В бассейне друг мой — Лёха. Алексей, Алешенька, сынок. Смотрит на меня недобрыми глазами. Сказать что-то хочет. Но молчит. Я иду к нему, говорю, привет Алексей. Он мне глазами показывает, иди ко мне в бассейн, ныряй. Я в бассейн сошел по мраморной лестнице. Смотрю, воды маловато как-то. По колено, и вода хоть и синяя, но какая-то непрозрачная, мутная. Лёша улыбается, говорит, что это к деньгам. Он всегда одно и то же говорит, вспомнил я. Что бы ни случилось, всегда — это к деньгам. Хотя денег у него никогда не было. Подхожу я к Алексею. И вдруг, он сбивает меня с ног и начинает топить. Я вырваться пытаюсь. Но он крепко держит меня. Вырваться я не могу, кислорода начинает не хватать, я думаю, сейчас вздохну, и полные легкие этой мутной воды наберу. Ещё не факт, что она не отравлена ядом. Подумал. И проснулся снова.
Мысль сонная пришла: вот Алексей, какой, а я ему денег каждый раз занимал, когда он меня просил. Встал, воды попил, посмотрел на часы. Без пяти три. Достал банку с медом. Взял ложку, зачерпнул. Положил в рот. Сосать мед начал. Мед белый, как сгущенное молоко. И на вкус молочно-сладкий. Сладко. Радостно стало. Сонно. Пойду дальше сны мои удивительные досматривать. Звонок. Они что, с ума сошли звонить мне в три часа ночи. И номер не определяется. Ало, говорю, кто это. Это я, Леха, отвечает мне веселый голос. Я посчитал, что у тебя там сейчас в Аргентине, два или три часа дня. Ну как там, спрашивает он. Тепло? Телочки в коротких юбках по улицам ходят? С Новым годом, короче! У тебя ведь сейчас первое число в Буэнос-Айресе твоем. Я в интерне посмотрел. Близнецы не шалят? Не набухались в лоскуты? Я говорю, Лех, не полетел я в Аргентину, следователь не пустил, подписку о невыезде с меня взял… На той стороне провода воцарилась звенящая тишина. Прости, сказал мой друг, я вот старался, знаешь, время считал, думал тебе приятное сделать, прости. Да ладно, спокойной ночи, сказал я, спать пойду. Ещё долго мне спать осталось. И не дожидаясь ответа, прервал наш разговор. Лег под одеяло, закрыл глаза, тепло, приятно было под одеялом. Нега. Блаженство. А Лёха — хороший человек. Настоящий друг. Несмотря на то, что во сне пытался утопить меня в мутном бассейне. Как обычно пропустил я момент засыпания. И вот я уже в лесу мрачном. Хотя меня не покидает ощущение, что какую бы местность во сне я не видел. Всегда она находится в павильоне. Бывают такие, там фильмы снимают. Стены этого павильона, я и сейчас не вижу. Но ощущение есть. Потому что неба нет. А вверху что-то такое. Потолок, по-моему. Расплывчатый нечеткий. Иду дальше. Вижу кирпичный туалет. Захотелось сходить по-маленькому. Захожу. Довольно большой внутри. Писсуары в количестве двух штук висят. Подхожу. Расстегиваю ширинку. Не получается. Хотя писать очень хочется. Ого! Что это у меня в руках? Толстый, твердый. Держу его в руках. А приятно-то как. И длинный ведь он у меня какой. Почти до подбородка. Какой огромный, вот счастье. Лизнул языком головку два раза. Приятно. Эх, Ирка, Ирка. А ты ведь и не знала, что у меня вот какой он. А если бы знала. Да ладно. С таким счастьем, да бабу не найти. Пойду на улицу. Вышел я на улицу и проваливаюсь в снег. Холодный, колючий.
