Саалама, руси - [8]

Запрета Ливанская не нарушала, но диарея началась на второй же день. А она всего лишь раз поела с остальными врачами. По словам Муки, сомалийская кухня должна была походить на итальянскую, как-никак, бывшая колония. Равиоли, паста. Но поваром у них работал Азиз — местный мужик, и представления о еде у него были тоже очень местные, сомалийские. Считая, что раз тут полно русских, значит, надо готовить по-русски, он делал какую-то дикую бурду, гордо именуя ее щами.

После «щей» Ливанская два дня питалась одной соленой водой. Поэтому и чай готовила с такой осторожностью, даже завела индивидуальную кружку поприметней, с аляповатыми красными маками.

— А ты у нас, оказывается, калинка?

Ливанская вздрогнула и обернулась. Додди, весело смеясь, беззаботно дунул в свою чашку и плеснул туда кипятку.

— В смысле, русская? — она забралась в продавленное кресло и зажала чашку между коленей, не торопясь пить и наслаждаясь отдыхом.

— Да нет, — Додди звонко расхохотался. — Это у местных есть такое слово — «qalinka». Хирург значит.

— Серьезно? — девушка усмехнулась: — Тогда, да. Калинка.

— Ты к нам ненадолго, — замечание он сделал не злобно, просто факт констатировал.

Девушка удивленно подняла голову:

— Почему?

— Сломаешься, — парень развалился на диване, тот жалобно скрипнул. — Тут для хирурга адское место. Никто долго не держится.

— А мне нравится, — и, пожав плечами, пояснила: — По крайней мере, здесь работать дают.

Но Додди только рассмеялся:

— Устанешь. Тут все устают. Сэм вон дни считает, ему уже скоро сваливать. Если бы ты не приехала — мы бы опять в неполном составе сидели. — Он иронично глянул на девушку: — У нас вечно народу не хватает. Особенно хирургов и гинекологов. Знаешь, почему сюда гинекологи не едут? — парень дождался, пока она отрицательно покачает головой, и цинично хмыкнул: — А вот посмотришь с полгода, как местные бабам половые органы сшивают и распарывают перед каждыми родами — и крыша начинает ехать, — Додди со злой иронией проиллюстрировал слова жестом.

Ливанская только фыркнула:

— Я не гинеколог. Сам-то ты зачем приехал?

— Я? — Парень будто задумался, а потом бросил: — Дурак, вот и приехал. Как и все, — он разочарованно глядел в кружку. — Сюда обычно одних русских да белорусов возят. Валят за приключениями и большими бабками. А как поработают недельку, начинаются охи-ахи. Вот и я, дурак, приехал. Жду не дождусь, когда контракт кончится, чтобы убраться отсюда.

Девушка сочувственно спросила:

— Долго работаешь?

— Второй год. Вас только двое новеньких: ты да Лисото. Он с месяц назад прибыл. Знаешь, что тут самое поганое? — видно было, что ему давно не терпелось выговориться кому-то новому, кто этого не знал: — Местные, — он почти с ненавистью стиснул зубы. — Они же как дурные дети. Бегают, радуются. А чему радуются? Тому, что жрать нечего?! Что, того и гляди, все от заразы какой-нибудь подохнут?!

Девушка ничего не ответила, хотела сделать еще глоток, но посмотрела в чашку и, передумав, выплеснула бурду в ведро: желудок снова начало скручивать легкими спазмами. От Додди не ускользнуло это движение и он пророчески хмыкнул:

— Сломаешься. Да я не виню, это правильно. Сломаешься и свалишь отсюда. Эти места невозможно любить.

В коридоре раздался неопределенный шум, и оба обернулись. Мимо, шелестя подолом длинного одеяния, прошла Ясмина. Не поднимая головы и глядя в пол, она несла несколько больничных жестяных тазов. Додди проводил ее неожиданно-неприязненным взглядом. Подождал, пока за женщиной закроется дверь, и бросил, глядя вслед:

— Или станешь — как эта.

8

20 октября 2008 года. Понедельник. Сомали. Деревня. 14:20.

Выскочить на улицу Ливанскую заставили не крики, доносящиеся снаружи — это у них было делом привычным — а тарахтение и клекот грузовика. Автотранспорт в поселке — не частое явление.

Грузовик был старый, ржавый, с блестящими лысыми покрышками и без левого борта. Двигатель трещал, стучал, клокотал и свистел с такой силой, что почти перекрывал отчаянные крики четверых парней.

Таких она уже видела. Моджахеды. Они ездили на обрубленных джипах по городам и деревням, силой устанавливая власть. А через пару часов приезжали другие — короткая перестрелка — и на какое-то время главными становились они. Сколько здесь разных бандитских группировок, не знали даже местные.

А нашпигованные пулями тела попадали на стол хирургам Красного Креста.

Парни стояли в кузове и размахивали руками. Их головы были обвязаны полотенцами на манер тюрбанов, а поверх курток крест-накрест висели автоматы. Сомалийцы прыгали, возбужденно орали, сверкая зубами на черных лицах. В первую секунду девушка не поняла, в чем дело, и только потом разглядела лежащую меж их ног бесформенную массу, а еще через секунду — автомат. Значит, еще один боевик. Раненый.

— Иди внутрь! — Муки, выбегая, больно толкнул ее в плечо, выскочил на залитую палящим солнцем улицу и побежал к грузовику.

Девушка, даже не поняв, что он имел в виду, кинулась следом. Но когда врачи забрались в кузов, боевики встретили их неожиданной яростью. Они с такой злобой размахивали оружием, что ей показалось — их сейчас вышвырнут обратно на дорогу.