С высоты птичьего полета - [113]

Когда она приблизилась к нему, трепет от того, что он просто находится с ней в одной комнате, пробежал электрическим зарядом по его телу, сжимая горло, заставляя его сердце колотиться, лишая дара речи. Наконец ему удалось прошептать:

– Мне сказали, что вы уволились.

Она улыбнулась, переводя дыхание:

– Да. Это так. Я пришла только на концерт.

Осознав, что онемел, он только и смог выдавить:

– Ах.

Когда она подошла к окну, к нему, он оробел и растерялся. В голове пронесся миллион мыслей. Он хотел рассказать ей о своих подлинных чувствах, но не знал, с чего начать. Она спасла его вопросом: – Вам что-нибудь известно о Майкле? – спросила она с беспокойством в голосе.

Он помотал головой и снова уставился в потемневшие небо.

– Я узнавал во многих лагерях беженцев, но пока ничего.

Она понимающе кивнула. Так много людей все еще считались пропавшими без вести и считались погибшими.

– Как Ингрид? – спросила она. – Она уехала из Амстердама с вами? Могу представить, как тяжело бы ей пришлось после войны.

Он кивнул:

– Да, я сопровождал ее, ей пришлось уехать, она не могла уехать в одиночку, не хватало сил. Сейчас ей гораздо лучше. Ее очень травмировало пережитое во время оккупации, но я отвез ее в отдаленную деревню на юге, и мы с Сариной сестрой помогли ей оправиться. Она познакомилась с приятным молодым человеком, с сельским жителем. Он, конечно, не такой видный, как майор фон Штраус, но добрый и обожает ее, и она уже ждет моего первого внучатого племянника или племянницу, – Йозеф просиял.

Он посмотрел на Ханну. Он должен был сказать или сделать что-нибудь, что передало бы все чувства, которые он испытывал к ней, все еще испытывал к ней.

Он выдавил из себя:

– Я очень благодарен вам, Ханна, – потянулся вперед и накрыл ее руку своей, очередная волна трепета разлилась по его телу.

Она опустила взгляд, явно удивленная его прямотой. Она отчаянно надеялась, что сможет разглядеть в его лице все, что он собирается сказать, но не может произнести вслух. Он больше не хотел выпускать ее руку из своей. Он глубоко вздохнул и решил, что просто скажет ей, что любит ее и не проживет без нее и дня.

В этот момент их окликнул голос у двери:

– Профессор Хельд, вот вы где! – они повернулись и посмотрели в серьезное лицо Изабель. – Я так рада, что застала вас.

Не желая смущать Ханну, он убрал руку. В конце концов, это была ее сотрудница. Та стеснительная молоденькая особа исчезла. Теперь это была женщина, которая очень серьезно относилась к своей должности и обязанностям.

– Привет, Изабель, – сказал Ханна, – Как там дела за столом?

Изабель ответила немного защищаясь, будто Ханна могла вернуться и оценить ее оперативность:

– Все в полном порядке, – отрезала она. – У меня есть кое-что для профессора, его письмо. Пойду и принесу его.

– Письмо! Мефрау Пендер, можете себе представить? – он изобразил притворный ужас. – До сих пор шлют письма!

Они оба тепло рассмеялись пока Изабель, исполняя свои обязанности, ушла за письмом.

Он хотел вернуться к тому, что хотел сказать, но Ханна затеяла возбужденную светскую беседу:

– Может быть, это новый курс алгебры. Помнится, вы говорили, что ваша уже давно устарела.

Изабель быстро вернулась с небольшим коричневым пакетом и положила его на стол. Штемпель был из Америки. Потом она вышла из комнаты и отправилась по делам.

– У вас есть друзья в Америке? – спросила Ханна, заметив его растерянное выражение лица.

Он помотал головой и молча развернул конверт. Оттуда выскользнули два листка бумаги. Один оказался письмом, на другом было математическое уравнение, знакомое ему очень давно, переписанное заново. Решенное. Он вскрыл письмо и прочел первую строчку, затем рухнул на стул у стола от избытка чувств.

Ханна забеспокоилась:

– Плохие новости? – нерешительно спросила она.

Не в силах говорить, Йозеф протянул ей письмо.

– Можете прочитать? – попросил он охрипшим голосом.

Она взяла письмо и прочитала его вслух.

– Здравствуйте, профессор. Это я, Майкл! – Затем она остановилась, чувствуя переживания в душе Йозефа, проживая их сама. Он кивнул, чтобы она продолжала, и его глаза наполнились слезами.

Я знаю, вы думаете, что наконец-то избавились от меня, но не выйдет. Письмо это я отправляю повторно, так как предыдущее, отправленное на ваш домашний адрес, вернулось обратно, и я надеюсь, что вы все еще в университете. Я больше не знаю, как еще с вами связаться.

Мне было важно преподнести вам этот подарок. Никакие слова и поступки не выразят мою благодарность вам за все, что вы для меня сделали во время войны. Я знаю, что никогда не встречу никого прекраснее и добрее. Я могу только надеяться, что, столкнувшись с подобными трудностями, смогу, благодаря вашему примеру, справиться с ними.

После того, как я сбежал в тот день, я отправился на поиски моей дорогой и милой Эльке. Мне сложно рассказывать об этом, даже в письменной форме без приступов острой боли. Единственное, что я могу сказать, она спасла меня ценой собственной жизни. Они пытались убить и меня, но союзники в этом районе помешали им и переправили мое бесчувственное тело в безопасное место.

Я не знал, что Эльке мертва до тех пор, пока через несколько недель не очнулся в больнице в Америке, куда меня доставили; мое выздоровление напоминало смесь разрушительного горя и восторга оттого, что я наконец-то свободен. Врать не буду, это был трудный путь, профессор. Но Эльке пожертвовала своей жизнью ради моего спасения. И вы тоже рисковали своей жизнью. И я понимаю, что обязан жизнью вам обоим. Все свои переживания я излил в творчестве и в последние несколько месяцев снова начал открываться любви, и снова началось нечто прекрасное. За последний год я много раз думал о вас с Сарой и еще раз осознал, сколько нужно смелости, чтобы испытывать все чувства, и горе, и потери, и всему этому вы научили меня. Это было долгое и душераздирающее эмоциональное путешествие, но его не получилось бы без вашей заботы обо мне, и нашу дружбу я никогда не забуду.