Русско-польские отношения и политическое развитие Восточной Европы во второй половине XVI – начале XVII вв. - [91]

.

Согласно тексту «кондиций»-договора (заключен в Кракове весной 1604 г.) между Самозванцем и Сигизмундом III «царевич» взял на себя обязательство вернуть Речи Посполитой Северскую землю, разрешить строить в России «костелы» и допустить туда иезуитов для проповеди католической религии, а также соединить Россию и Речь Посполитую «вечной унией»[891]. Содержание последнего понятия позволяют раскрыть инструкции «великим послам» Речи Посполитой М. Олесницкому и А. Гонсевскому, отправленным в Москву в феврале 1606 г., когда Самозванец, умело используя недовольство крестьянства, служилых людей и мелкого дворянства Юга политикой Бориса Годунова, сумел утвердиться на русском троне. В этих инструкциях[892] изложен проект условий «вечного соединения» между Россией и Речью Посполитой, все основные положения которого заимствованы из польско-литовского проекта 1600 г.[893] Одновременно, ссылаясь на данные в свое время «царевичем» обязательства, польско-литовские представители должны были решительно добиваться передачи Речи Посполитой хотя бы части спорных областей, «без чего трудно заключить вечный мир и (установить) прочную дружбу» между государствами.

Лжедмитрий I, по-видимому, пытался выполнить некоторые из своих обещаний, но эти попытки натолкнулись на столь сильное сопротивление в России, что он оказался вынужденным непрерывно лавировать между русским обществом, с одной стороны, и Речью Посполитой и Ватиканом — с другой. Это лавирование привело Лжедмитрия к потере завоеванных им позиций и его гибели во время майского восстания 1606 г.[894] Задуманный план тем самым провалился, и польско-литовские политики, осознав ненадежность избранного ими пути[895], перешли к поискам других способов достижения своих целей.

Эти поиски происходили в условиях, когда смерть Лжедмитрия I явилась как бы своеобразным катализатором для нового взрыва классовых и внутриклассовых конфликтов в стране. Хотя кульминационная точка кризиса (крестьянская война под предводительством Ивана Болотникова) пришлась на 1606–1607 гг., после поражения повстанцев Россию продолжали потрясать конфликты между социальными и региональными группировками, что привело к возникновению нескольких политических центров, оспаривавших друг у друга власть в стране. В этих условиях «великого разорения» и следовавшего за ним военно-политического ослабления Русского государства на первый план стали активно выдвигаться представители тех кругов господствующего класса Речи Посполитой, которые проповедовали проведение открыто агрессивной политики, направленной против всего русского общества, — новое явление в истории русско-польских отношений.

Наиболее четко взгляды этих кругов выражены в сочинение Павла Пальчовского «Kolęda moskiewska», напечатанном в Вильно в 1609 г.[896] Описывая плодородие и богатство России, автор призывал польско-литовскую шляхту к завоеванию России, доказывая легкость этого, предприятия ссылкой на успехи испанских конкистадоров в Новом Свете. «Несколько сотен испанцев, — писал он, — победили несколько сот тысяч индейцев», а московиты, может быть, лучше вооружены, чем те люди, но вряд ли храбрее их[897].

Характерное для этого высказывания приравнивание русских к жителям Нового Света имело в рамках концепций польско-литовских политиков еще и другой смысл. В начале XVII столетия, как показано В. Чаплиньским, в шляхетской среде снова оживают традиционные мысли о том, что внутренние проблемы, возникающие перед господствующим классом Речи Посполитой, могут быть решены за счет феодальной колонизации русских земель[898]. Однако если политики второй половины XVI в. (публицисты, например, времен первого «бескоролевья») рисовали себе этот процесс по образцу польской феодальной колонизации Украины и Белоруссии, ориентируясь на решение проблемы путем соглашения с русским правительством и с дворянством, то для ряда польских политиков и публицистов начала XVII в. образцом для подражания становится испанская монархия и деятельность конкистадоров на американских землях. Русские земли должны стать для Речи Посполитой тем, чем является Новый Свет для Испании и Португалии[899].

В соответствии с этими предпосылками П. Пальчовский планировал создание в завоеванной стране целых поселений поляков (как шляхты, так и людей «посполитой кондиции»), наделенных русской землей «по подобию колоний римских». Эти колонии стали бы опорными пунктами польско-литовской власти в крае. Роль других опорных пунктов должны были играть укрепленные «замки» со специально выделенными для них особыми округами — по образцу португальских крепостей в северной Африке. Остальные земли пошли бы в раздачу польско-литовскому дворянству. Правда, Пальчовский допускал, что те земли, которые не будут заняты шляхтой, могут быть розданы русским дворянам, но его оговорка, что эти владения должны быть небольшого размера, ясно показывают, что в новой системе устройства местному господствующему классу отводилась явно подчиненная роль[900]. К этому добавлялась идея «крестового похода» на Восток против русских, которые христиане лишь по названию, а в действительности «не заслуживают того, чтобы называть их христианами»