Что такое польско-литовская интервенция, и почему ее изучение важно для понимания истории русского общества начала XVII века? Слово «интервенция» в буквальном переводе означает «вмешательство». В данном конкретном случае — это вмешательство Польско-Литовского государства в события, происходившие в России. «Вмешательством» можно было бы считать действия польско-литовской стороны во время каждого сколько-нибудь крупного конфликта с Русским государством. Однако значение слова «интервенция» в русском языке имеет определенные особенности — речь идет о вмешательстве в борьбу внутренних сил на территории страны, которая является объектом интервенции. Такое вмешательство предполагает использование этой борьбы в своих интересах, конкретные попытки подавления одних сил, поддержки других, поисков соглашения с третьими. Очевидно, что вмешательство такого рода вело к резкому усилению контактов внешней силы с отдельными группировками местного общества, к появлению с их стороны разнообразных реакций на действия внешней силы, находящих свое выражение в ответных заявлениях и действиях. Очевидно, что изучение сведений об этих контактах, заявлениях и действиях дает в руки исследователей ценный материал для углубления знаний как о местном обществе в целом, так и его отдельных слоях.
Изучение такого материала представляет применительно к истории России начала XVII в. совершенно особый интерес, так как годы польско-литовской интервенции совпали со временем, когда окончательно складывалась сословная структура русского общества (в особенности это касается дворянского сословия). Речь Посполитая того времени была государством, где сословная структура общества давно приобрела четкие законченные формы, а дворянское сословие представляло в нем господствующий социальный слой, не только консолидированный на основе формального равенства всех его членов, но и обладавший такими правами и привилегиями, которых не имело дворянство многих европейских стран. В руках органов дворянского самоуправления здесь находились многие функции, которые в других странах входили в компетенцию назначавшихся монархом чиновников. Оказало ли знакомство с такого рода порядками какое-либо воздействие на взгляды русского дворянства (а также других слоев русского общества), повлияли ли эти контакты на складывание сословной структуры русского общества — изучение данной темы помогает дать ответы и на эти вопросы.
Естественно, о появлении свидетельств, говорящих о реакции русского общества на восточную политику Речи Посполитой, можно говорить лишь с того времени, когда русское общество стало объектом такой политики. Первым шагом в этом направлении стала поддержка, оказанная королем и частью правящих кругов Речи Посполитой Лжедмитрию I. Однако на практике до серьезного вмешательства жителей Речи Посполитой в русские дела так и не дошло, контакты в основном ограничивались связями между новым русским правителем и правящими кругами Речи Посполитой, а выступление населения Москвы в мае 1606 г. стало реакцией на поведение жителей Речи Посполитой, пользовавшихся покровительством нового царя, а не на политику Польско-Литовского государства. Хорошо известно, что вмешательство поляков в русские дела приобрело поистине массовый характер с появлением летом 1607 г. Лжедмитрия II, среди приверженцев которого они заняли весьма заметное место. Однако каких-либо политических планов, касавшихся России, у польских приверженцев Лжедмитрия II не было, нет оснований говорить и о какой-то целенаправленной политике с их стороны по отношению к русскому обществу[1].
Объектом целенаправленной политики польско-литовской стороны русское общество стало с того времени, когда осенью 1609 г. Польско-Литовское государство открыто вмешалось в русские дела, и этим определяется первая хронологическая грань работы. Другая ее грань — это конец весны 1611 г., когда русское общество едва ли не на всей территории страны сплотилось для борьбы с интервентами и вступившим с ними в соглашение боярским правительством в Москве. С этого времени на русской стороне уже не было серьезного партнера для диалога с властями или жителями Речи Посполитой, и с этого времени уже не могло быть речи о каком-либо целенаправленном воздействии польско-литовской политики на русское общество.
В русской историографии история русско-польских контактов в 1609–1611 гг. не была предметом специального исследования, она рассматривалась, как правило, в рамках более общих работ, посвященных изучению «Смуты» в целом.
Особенно значительная роль в изучении этой темы в русской историографии принадлежит С. М. Соловьеву. В 8-й книге IV тома своей «Истории России» исследователь дал подробный очерк русско-польских контактов в указанные годы. Очерк этот, остающийся в некоторых отношениях до сих пор наиболее подробным изложением событий в отечественной историографии, опирался на использование достаточно широкого круга источников, как русских, так и польских (прежде всего мемуаров участников событий), обширные извлечения из которых С. М. Соловьев в своем переложении внес в текст своего труда. Однако этот обширный материал почти не подвергался анализу под интересующим нас углом зрения. Это было связано с характерными чертами общих представлений С. М. Соловьева об эпохе Смуты. Причины Смуты исследователь, как он это неоднократно подчеркивал, усматривал в нравственном упадке русского общества
