Русско-польские отношения и балтийский вопрос в конце XVI — начале XVII в. - [57]

В октябре 1601 г. Москву посетил Ганс Берендс, просивший у русского правительства «опасной» грамоты для посольства немецких городов, которые «в соединенье и в укрепленье» с Любеком[529]. В марте 1603 г. в Москву прибыло посольство северогерманских городов, состоявшее из миссий Любека и Штральзунда.

Как известно, во время переговоров, продолжавшихся с начала апреля до начала июня 1603 г., северогерманские города выступили с обширной программой, включавшей в себя пункты о беспошлинной и свободной торговле по всей территории Русского государства, о создании в ряде городов (Новгород, Псков, Москва, Ивангород) особых немецких дворов с внутренним самоуправлением, не подчиняющихся местной администрации (наподобие старых ганзейских дворов, закрытых на протяжении XVI в. во всех странах Европы), о предоставлении немецким купцам права чеканки монеты на русских денежных дворах и т. д.

Не останавливаясь на ходе переговоров и их результатах, так как они не раз подробно разбирались в литературе[530], отметим лишь, в какой связи находились переговоры с общим внешнеполитическим курсом России в эти годы.

Прежде всего, предоставление широких привилегий ганзейскому купечеству на торговлю в России должно было стимулировать его борьбу против ограничений, налагавшихся на эту торговлю Тявзинским договором.

Действительно, созванный в 1605 г. шведско-любекский съезд в Кальмаре стал ареной столкновений между представителями купечества Любека, добивавшимися свободы торговли с Россией, и шведами, не желавшими эту торговлю разрешить[531].

Однако эти мотивы были (если они вообще были) для русского правительства далеко не главными.

В результате длительных переговоров русское правительство предоставило почти все просимые права и привилегии только Любеку, а не союзу немецких городов, как того добивалось посольство. Давая привилегии Любеку, Борис Годунов явно рассчитывал на его финансовую и военную помощь в выполнении своих внешнеполитических планов.

Хотя прямых указаний такого рода в документах нет, в этом убеждают некоторые детали самих переговоров[532].

Получив список городов, желающих иметь привилегии на торговлю с Россией, русское правительство потребовало сведений о том, в «подданстве» у каких владетелей находятся эти города[533]. Получив эти сведения, русское правительство отказалось предоставить привилегии каким-либо другим городам, кроме Любека. Свое решение оно мотивировало тем, что Гданьск находится под властью короля Речи Посполитой, с которым у царя нет мирного договора (а только перемирие); другие города (в частности Штральзунд) зависят от князей Померании, которые связаны с герцогом Карлом, а поэтому неясно, не будут ли они помогать герцогу, если его царское величество начнет против него войну[534].

Привилегии Любеку, таким образом, были предоставлены как одно из условий более широкого политического соглашения, направленного против Швеции.

Вскоре после окончания переговоров, в июле 1603 г.[535], с важной миссией за границу снова выехал фактический руководитель русской внешней политики А. И. Власьев. К сожалению, известен лишь маршрут этого посольства, представлявшего, судя по всему, последний крупный акт в попытке осуществления балтийской политики русского правительства. С октября 1603 г. по январь 1604 г. Власьев находился в Копенгагене, а затем выехал в Любек, откуда, перезимовав, весной 1604 г. направился в Россию. То, что А. И. Власьев посетил именно те два государства, с которыми в первой половине 1603 г. Россия вела интенсивные переговоры, явно свидетельствует о намерении русского правительства добиться заключения союза с Данией и Любеком против Швеции[536].

Деятельность русской дипломатии, искавшей в бассейне Балтийского моря союзников против Швеции, дополнилась действиями русских агентов на территории шведской Прибалтики, правда, на этот раз поле их деятельности ограничивалось одной Нарвой.

В отличие от других прибалтийских городов, которые были заинтересованы в сохранении традиционных условий торговли, интересы населения Нарвы расходились с политикой шведского правительства, направленной на концентрацию торговли с русскими в Таллине и Выборге. После наступившего в 90-х годах временного экономического оживления Нарве снова грозила перспектива упадка. Альтернативой этому положению было включение города в состав Русского государства, с которым был связан его экономический расцвет при Иване Грозном.

Не случайно поэтому во время восстания 1599 г. часть нарвских горожан выступала за то, чтобы передать город не представителям герцога Карла, а русским властям[537]. Однако сторонники русской ориентации не смогли добиться поставленной цели, очевидно, потому, что часть населения еще ожидала от нового шведского правительства изменения традиционной политики. Уже 15 октября 1599 г. городской совет обратился к герцогу Карлу с просьбой сохранить старинные привилегии города, который имеет такие же права на торговлю с Россией, как и Таллин[538]. Просьба была отклонена, и это, конечно, должно было способствовать усилению прорусской ориентации среди горожан.