Русский каганат. Без хазар и норманнов - [91]
Кроме катакомбных погребений, в части могильников, принадлежавшей социальной верхушке (ближе к городищу), на Северском Донце встречаются группы трупосожжений как безурновых, так и в салтовских лощеных сосудах, с салтовским же инвентарем (в Сухогомольшанском могильнике в Готвальдовском районе Харьковской области салтовской была и конструкция могил[968]); в бассейне того же Донца известны и отдельные могильники по обряду кремации[969]. Этническая принадлежность трупосожжений дискутируется. Ни одна из основных точек зрения: ассимилированное пеньковское население[970], тюрки[971], угры[972], иранский этнос[973]– не имеет достаточных доказательств (все они созданы на основе 1–2 деталей инвентаря). Давно уже большинство ученых склоняется к мысли о славянских истоках трупосожжений, тем более что они обнаружены в славянских могильниках в верховьях Дона[974], а также на территории Киева[975]. Во всяком случае, трупосожжения синхронны ранним катакомбам, а социальное положение их хозяев различно: если в Сухогомольшанском могильнике они входили в высший руководящий состав, то в Дмитриевском, напротив, находятся на периферии могильника, т. е. в подчиненном положении. Как раз в Дмитриевском комплексе этническая принадлежность трупосожжений почти не вызывает вопросов, ибо они совершены в пеньковских и волынцевских лепных сосудах[976]. С большой осторожностью можно провести параллель с сообщением «Худуд ал-алам» о группе славян, которые живут среди русов и служат им[977]. В отношении же трупосожжений Сухой Гомольши обнаруживается интересная деталь: они прекращают существование в 1-й пол. IX в., как и богатые катакомбные захоронения[978]. Могильники с трупосожжениями отличаются большим количеством вооружения, почти исключительно салтовского происхождения. Находка в одном из особенно богатых погребений Сухой Гомольши копья, которое использовалось как флаг, означает, что этническая группа, оставившая этот могильник, выступала в походы отдельным подразделением, во главе со свои военачальником[979]. При явных различиях в обряде погребения, материальная культура сухогомольшанцев выглядит как плоть от плоти окружающей С. К. Они были полностью интегрированы в салтовскую социальную систему в качестве полноправных членов, но еще сохраняли последние форпосты этнокультурной идентичности – погребальный обряд.
Отношения русов с этим соседним этносом, также вошедшим в территорию Русского каганата, – славянами – носили иной характер. В цикле «О тюрках», сохранившем наиболее ранние сведения о Русском каганате (кон. VIII – нач. IX вв.), обозначается данническое положение славян по отношению к русам: «Постоянно по сотне или двести они ходят на славян, насилием берут у них припасы… Много людей из славян отправляются туда и служат русам, чтобы посредством службы обезопасить себя»[980]. В других сочинениях, где имеется тема хакана и острова русов, сюжет о славянах развивается в направлении подчинения славян русам, нападении последних на славян и работорговле ими[981]. Очевидно, нападения были скорее эпизодом, поскольку даже в арабо-персидской литературе эта тема была скоро забыта, а в иных случаях изменена до прямо противоположной (встречаются уже в XII в. рассказы о походах славян на русов)[982]. Отдаленные археологические подтверждения можно найти только первой теме (трупосожжения в славянских горшках на периферии Дмитриевского могильника). В целом же археология рисует гораздо более мирную картину, хотя ее рассмотрение несколько запутывается проблемой преемственности славянских культур левобережья Днепра 3-й четв. I тыс. н. э.
Славяне Поднепровья и Русский каганат: проблемы взаимодействия
На рубеже VII–VIII вв. в Днепровском лесостепном левобережье и на правобережье Киевского Поднепровья на территории пеньковской культуры (на ее сахновской стадии) появляется т. н. волынцевская культура. Субстратом творцов волынцевских древностей являются остатки антов – носителей пеньковской культуры. Особенно ярко заметна связь волынцевцев с пеньковским населением на Киевщине
