Русские - [66]

Тут же слонялись рабочие в черных трусах, разукрашенные татуировкой — орлы, женщины, слово «родина»; двое читали, сидя в углу; некоторые наблюдали за игрой в домино. Почти каждый из них посылал банщика в вестибюль за кружкой водянистого «жигулевского» пива. Многие, удрав для такого дела с работы, приносили с собой хлеб и копченую колбасу или коробку сардин, поглощая еду вместе с пивом. Но самым излюбленным деликатесом (и могу поклясться, что это действительно деликатес) у них считалась вобла — сухая, костистая, соленая рыба — то, что в России заменяет сухие соленые крендельки, картофельную соломку и соленые орешки. Некоторые утверждают, что лучшее время для посещения бани — утро, потому что «парок суше», как сказал один старый специалист, но большинство предпочитает вечер: вечером веселее. И все без исключения считают, что на баню требуется достаточное время, чтобы это была настоящая вылазка. «Никто не пойдет в баню меньше, чем на два-три часа, — сказал один служащий, — полтора часа, — слишком мало». Шофер нашей конторы Иван Гусев ходил в баню раз в неделю и брал с собой своего сына-подростка; они проводили там весь вечер, наслаждаясь причастностью к мужскому товариществу, едой, пивом и ощущением чувственной удовлетворенности — всем тем, о чем русские говорят: «Люкс».

Русские ищут эти ощущения в основном в еде и выпивке. Они любят вечеринки и устраивают их по поводу любого праздника; даже неожиданный приход или приезд гостя может служить таким поводом. В России в свое время был изменен календарь, и мы знали русских, которые, пользуясь этим, четыре раза отмечают конец года — светский и религиозный, по старому и по новому стилю — и так же Рождество. Умеренность и бережливость — не русские черты: русские живут минутой. Так, когда решено устроить вечеринку или есть другой предлог выпить, они могут «угрохать» всю премию или солидную часть зарплаты (больше, чем они могут себе безболезненно позволить) за один вечер безудержного веселья и эмоционального славянского: «Что хочу, то и делаю». Они могут отправиться с друзьями в город, в ресторан с танцами под грохочущий оркестр и танцевать там скачущие фокстрот, мазурку, польку, атлетическое подражание твисту, манки или псевдороку, подсаживаясь в перерывах между танцами к столу, плотно уставленному бутылками водки, коньяка и сладкого советского шампанского, чтобы подогреть веселье; либо, как предпочитает большинство, они могут «скинуться» по 20–30 рублей с пары и устроить торжественную праздничную вечеринку у кого-нибудь дома.

В этих случаях русские погружаются в оргию праздника и выпивки с самозабвением, в котором живет, по-видимому, воспоминание о былых голодных временах. Они заранее рыщут по магазинам и используют все свои связи, чтобы раздобыть немного черной и красной икры или семги — предметы редкой роскоши, одно присутствие которых на столе дает русскому ощущение «красивой жизни». Женщины целыми днями трудятся над приготовлением закусок, которые по праву считаются самой прославленной частью русских трапез. Когда гости усаживаются, наконец, за стол, он буквально ломится от яств. Закуски не полагается есть без следующих друг за другом тостов-здравиц, после каждого из которых все залпом осушают стопки холодной водки. Русские едят маринованные грибы — под водку; селедку — под водку; семгу — под водку; копченую колбасу — под водку; икру на черном хлебе — под водку; маринованные огурцы — под водку; холодный язык — под водку; винегрет — под водку; зеленый лук — под водку; все и вся — под водку.

«Вы не представляете себе, какое удовольствие для нас праздники и как они важны для нас, — сказал мне журналист средних лет. — Знаете, накануне больших праздников в магазинах «выбрасывают» хорошие продукты, которых обычно не достать. В будни мы едим ужасно, но мы к этому привыкли. Всем на это наплевать. Но в праздники мы должны поесть хорошо. Это — компенсация за все остальное время».

Впрочем, праздники — это не только веселое времяпрепровождение. То, что начинается с приятного застолья, очень часто кончается запоями, безудержной пьянкой, чтобы развеять скуку, согреться, забыть о неприятностях. «Водка — дьявол», — так веками говорят на Руси; водка — национальный порок, бедствие, столь же разрушительное, как наркомания в Америке, но гораздо труднее искоренимое. На Западе нет эквивалента русской водки — я имею в виду то значение, какое она имеет в России. В жизни русских водка, как и коррупция, относится к числу необходимых «смазочных» материалов и средств ухода от действительности. Одного упоминания о водке достаточно, чтобы у русского потекли слюнки и он пришел в хорошее расположение духа. Понадобились бы целые тома, чтобы описать все выражения и жесты, связанные с водкой, — от легкого щелчка по собственной шее, символизирующего выпивку, до нескольких десятков словесных оборотов, придуманных русскими для передачи простой мысли: «Пошли, выпьем!». Водка облегчает тяготы жизни. Она помогает людям лучше узнать друг друга, и многие русские считают, что нельзя доверять человеку, пока с ним как следует не выпьешь. Выпивка обставляется символикой махизма. Рой Медведев, историк-диссидент, рассказывал, как он, тогда еще начинающий учитель, работал в уральской деревне, и ему приходилось ходить по домам и уговаривать родителей не забирать детей из школы; и вот в одном доме он напал на трех стариков, которые и разговаривать с ним не пожелали, пока он не выпьет полную стопку водки. Когда он это требование выполнил, они сочли его человеком, достойным их доверия. Среди рабочих и крестьян водка настолько популярна, что они охотнее выполнят какую-нибудь дополнительную работу за поллитровку стоимостью в 4,8 доллара, чем за деньги.