Русские - [181]

Меня поразило, что, несмотря на столь тяжелые условия, население Якутска выросло почти до 120 тыс. человек, что в городе имеется университет, несколько научно-исследовательских учреждений, телевизионная ретрансляционная станция, большой порт на реке Лене — этой «дороге жизни», ведущей на юг, — и несколько дюжин мелких промышленных предприятий. Однако водопровод и канализация в домах — редкая роскошь. Даже в самую лютую погоду людям приходится пользоваться уборными во дворах (про сибирские туалеты есть даже анекдот). Однажды вечером в рабочем районе я заглянул в одно-два таких «заведения» и увидел замерзшие кучи экскрементов высотой по колено; я вздрогнул при мысли о том, каково прибегать сюда в студеную полночь. «Хуже всего приходится женщинам», — поделился со мной один рабочий.

С обыкновенной водой для домашних нужд тоже трудно. Тут и там на углах улиц попадаются водопроводные колонки с электрообогревом, обслуживающие определенный квартал, но две трети населения города живет в кварталах, где и таких удобств нет. Здесь жители получают воду в виде огромных брусков льда, выпиленных из ледяного покрова Лены и доставляемых грузовиками и на санях, в которые впряжены лошади. Лед хранится прямо на улице или в погребах, вырубленных в вечной мерзлоте, под домами. Речной лед стоит 50 копеек квадратный метр; одна женщина утверждала, что это вода лучшего качества, и она особенно полезна для желудка.

Вечная мерзлота многократно увеличивает труды и расходы, связанные с любым делом, как будто недостаточно борьбы с трудностями, возникающими из-за отдаленности этих мест и сурового климата. Якутск расположен недалеко от центра зоны вечной мерзлоты, занимающей почти половину территории Советского Союза и расположенной главным образом в Сибири. Как и следует из ее названия, вечная мерзлота — это земля, круглый год находящаяся в замерзшем состоянии на глубину 300 м или более. И если эту, стальной твердости, землю хотя бы временно не размягчить, невозможно сеять сельскохозяйственные культуры, бурить шахтные стволы для добычи таящихся в недрах богатств и даже строить большие современные здания. Последнее меня озадачило. Казалось бы, навечно промерзшая эта земля должна была служить максимально устойчивым основанием для зданий. Но, как объяснил мне Ростислав Каменский, молодой бородатый ученый из якутского Института вечной мерзлоты, сложность в том, что верхний слой (1,5–2 м) вечной мерзлоты в летнее время оттаивает, превращаясь в топкие болота. Это хорошо для крестьян, которые ухитряются выращивать пшеницу, овес, капусту и даже тепличные томаты на расчищенных от леса участках, но для строителей это сущее бедствие. Действительно, я уже обратил внимание на перекосившиеся дома, иногда нелепо уходящие в землю до самых подоконников. Любое нормальное здание, стоящее прямо на земле, как объяснил Каменский, выделяет достаточно тепла, чтобы растопить вечную мерзлоту, находящуюся под ним, а затем оно начинает погружаться в им же самим созданное болото. Причуды вечной мерзлоты приводят к тому, что дороги вспучиваются, а железнодорожные рельсы выгибаются, как миниатюрные «американские горы».

Якуты давно уже приняли как неизбежное зло необходимость жить в нелепых домиках. Но когда советские инженеры вознамерились построить здесь здания высотой более двух этажей, они столкнулись с явной опасностью. В связи с этим было решено строить дома на бетонных сваях, чтобы ледяные сибирские ветры могли свободно циркулировать под зданием и поддерживать неизменное состояние вечной мерзлоты. Но это решение было связано с необходимостью достаточно глубоко проникать в замерзший слой, чтобы прочно вбивать сваи в упрямый грунт. Одним из методов, применяемых с этой целью, является бурение скважин, но более широко распространен другой, правда, более сложный способ, заключающийся в подаче пара под высоким давлением по особо длинному шлангу, чтобы на некоторое время размягчить замерзшую землю. Затем с невероятным лязганьем и стонами огромный кран многократно опускает и поднимает 10-метровую сваю, которая постепенно, под действием собственной тяжести, погружается в образованную паром скважину, пока не достигнет нужной глубины. А потом вечная мерзлота сжимает вокруг сваи свои ледяные тиски. Этот метод вызвал бурный рост издержек на строительные работы, но позволил, по словам Каменского, построить новую семиэтажную гостиницу в Якутске и девятиэтажное административное здание в городе алмазов Мирном (хотя я никогда не мог понять, для чего вообще нужны такие высокие здания).

Я мечтал посетить алмазные рудники Мирного или Алданские золотые прииски, но в разрешении мне отказали. В утешение Юрий Семенов пригласил меня и Энн (в Якутске мы были его гостями) поехать на рыбную ловлю; это позволило нам познакомиться и с другими сторонами сибирского быта.

В прочном старом такси «Волга» мы отправились на Лену, служащую в летние месяцы транспортной артерией, по которой в Якутск доставляются всякие запасы почти на весь год. Когда мы подъехали к реке, собираясь перебраться на другой берег, я вдруг понял, что моста нет. Но шофер рванул машину вперед, и мы понеслись по ледяной, хорошо подготовленной дороге, правда, с глубокими колеями. «Это безопасно, — успокоил нас Юрий. — Лед достаточно толст — около 5,5 м, так что спокойно выдерживает даже грузовики». Это была обычная зимняя дорога, с декабря по конец апреля обеспечивающая связь Якутска с поселками, расположенными к северу и к востоку от него. Мы проехали, трясясь, километров 25, обгоняя то случайный грузовик, то легковушку и даже одного мотоциклиста. Обочина, если можно так выразиться, была обозначена не только снежными сугробами, но и воткнутыми в них через равные промежутки маленькими сосенками, чтобы ослепленные метелью водители не съехали с дороги и не провалились где-нибудь в нетронутый девственный снег. Мы свернули с главной дороги, продвигаясь все дальше в глубь пустынной, безлюдной местности, и несколько раз чуть не застряли в глубоком — по оси колес — снегу, пока не добрались до группы людей (это были 15 якутов) на большом открытом пространстве, оказавшемся озером, занесенным снегом. Якуты — искусные охотники, рыболовы и скотоводы, разводящие северного оленя — так же хорошо сумели приспособиться к условиям севера, как и американские эскимосы, с которыми они находятся, по мнению некоторых советских ученых, в этническом родстве. С раннего утра якуты успели построить здесь сложное приспособление для подледного лова рыбы. На огромном овальном участке величиной с футбольное поле они проделали во льду 20 прорубей размером примерно с большую корзину и с невероятным мастерством забросили под лед большие сети, протаскивая их от одной проруби до другой. Затем они стали стучать по льду, чтобы загнать рыбу в сети. К нашему приезду рыболовы вытаскивали свой третий улов, и у них уже было около 300 кг рыбы. По их просьбе мы тоже стали помогать им протягивать и вытаскивать большими баграми из ледяной воды сети с трепещущей рыбой. Не прошло и нескольких минут, как возле соснового шалаша затрещало два костра и вскоре запах свежей ухи, приправленной солью, зеленым луком и травами, начал дразнить наш аппетит. Появилась неизбежная водка, но прежде, чем кто-нибудь из нас успел поднести свой стакан к губам, улыбающийся плотник-якут с русским именем Василий Андросов торжественно плеснул немного водки в ярко вспыхнувшее на мгновенье пламя костра. Это была дань древнему языческому культу солнца и огня, распространенному среди якутского населения. «В нашем народе существует обычай, — сказал нам Василий доверительно, — выливать первый глоток на огонь для Байонайи — бога охотников и рыболовов, бога веселья, вроде вашего Диониса. Это приносит счастье».