Русские сказания - [34]

В каждой, в самой бедной хате где есть девушка, есть и цветы. Святая Екатерина — покровительница возлюбленных, обещающая счастье и довольство. Любили ее девчата в наших деревнях и к празднику своей Святой готовились, говорили о нем, приготовляли чистые кувшины, выскребали их, наливали задолго воду, чтоб «выстоялись», и только тогда клали в них ветки. Екатеринин день был любимым днем молодых женщин, которым Бог еще не дал детей. Они служили молебны Святой, просили потомства. Про женщину, жившую бездетно, говорили: «Святая Екатерина не дала детей!» Или: «Святой Екатерине мало молилась!» Но если Святая была покровительницей невест, то она же была прибежищем матерей, у которых родились одни дочери, и те втихомолку молили: «Сыночка пошли, Святая наша! Милая, помоги! В крестьянстве сын нужнее всякой дочки!» И правда, земля любит, чтоб ее хороший мужик обрабатывал. Правда также, что в наших местах и бабы мужикам не уступали в работе, но коли вилами снопы подавать, нужны все-таки мужские руки. В Екатеринин день обычно лежал уже снег и было холодно, однако, зима еще не скрипела, морозов лютых не было. В такой день в саду тихо, на ветках клочья снега, инея, который стряхивали синички, перелетая с ветки на ветку. В белом лежала земля, сады, в белом невестином платье приходила Святая Екатерина, ласково улыбалась всем просящим, кивала своей фатой и шла в занесенные снегом поля. Святая Анастасия являлась, и хотя много на деревне было Настей, Настасий и Настенок, но почему-то Екатерина была ближе сердцу и к ней шли мольбы, а не к Настасье. В деревне пахло кислой капустой, гречневой кашей, грибами, жареным луком. Во двору на снегу порхали при дуновении ветра сено, солома. Воробьи весело прыгали, нахорохорившись, по коньку соломенной крыши, слетали во двор, где хозяин бросал зерно курам и уткам. Клевали воробьи пополам со снегом зерно. Всем было вдосталь, в том числе и воробьям. Но после Екатеринина дня детишки везде Зиму-Бабу ставили, и тогда у ее дебелых ног клалось воробьям особое угощение, какое им подсыпали каждый день: отсевки, дикая горчица, полевой горошек, остюки, овес, ячмень, и все — во славу Зимы-Бабы, матери живущего. От подножия Зимы кур гнали прочь, потому что им и без того давали дважды в день зерно.

Со Святой Екатерины дни укорачивались, ночи удлинялись, время шло к Рождеству, к Колядину дню. Наступала настоящая Зима с трескучими морозами и метелями. Приходил в деревню Святой Филипп в кожухе, за ним Свят Микола Милостивый. Появлялись и Три Брата: Мороз Красный Нос, Синий Нос и Белый Нос. Застужало. Начинали биться в окна, прося кусочек сала, синички. Им тоже крестьянство подавало милостыньку: подвешивало на ветках деревьев куски сала. В жестокий холод, в стужу летали они, клевали сало, отогревались.

Всех живых жалела добрая мужицкая душа!

РЯЖЕНЫЕ НА НОВЫЙ ГОД

Ряженые ходили обычно на Севере России, на Юге это делалось несколько иначе. Поскольку ряженые северные приходили «скоморошить», т. е. чудачить, на Юге они были серьезными, точно выполняли очень важное дело. Напомним, что наши воспоминания относятся к началу века, т. е. к девятисотым годам, касаются, главным образом, юрьевской жизни на Днепре, в селе, удаленном от железной дороги и близком от Кобеляк Полтавской губернии. Первыми на Новый Год на заре, когда еще даже темно, иной раз из-за туч не видно, светится ли восток, прибегали «щедровать» мальчишки и девчонки. Они были с корзинами, мешками и разными сумками. Прежде всего они кидали зерном в иконы и пели хором: «На счастье, на здоровье, на масло коровье, на жито, пшеницу, на всяку пайщицу! Поздоровь Бог добрым людям на здоровье!» Затем они получали сласти и убегали дальше. Девчата ходили отдельно, они пели так: «Во Ерусалиме Исус народился в полночь! Счастья, здоровья добрым людям, хозяину с хозяюшкой Слава! Щедрой Ночью, Щедрой зарею, дай Бог счастья всем людям, а мы Христа спевать будем! Слава!»

Когда девчата получали свое и убегали дальше, приходили парни, один — одетый в кожух шерстью наружу, с двумя сумками через плечо, с загнутой палкой, как у пастухов. Он входил, сыпал зерна на пол, говорил: «Богу слава, а людям с праздником, с Новым Годом! С новым счастьем!» За ним выдвигался другой, он был одет в свитку, непременно белую, с белой конопляной бородой, с пучками колосьев в руках, и говорил: «Дай Бог, чтоб все росло, добра принесло! С Новым Годом! Хозяину с хозяйкой слава!» За ним выдвигался на середину комнаты третий, у него была ветка с лета, засушенная с листьями, он ею помахивал крестообразно перед иконами и говорил: «Дай Бог ветров теплых, дай Бог клечева зелена, дай Бог добра и здравия! С Новым Годом, хозяин с хозяйкой!» Четвертый выходил на середину комнаты с миской сухих вишен в руках, бросал ягоды в сторону икон и произносил: «Дай Боже вишен, груш, яблок много! С Новым Годом, хозяин с хозяйкой!» За ним выходил еще парень, обряженный Дедом, и, помахивая косой, произносил: «Дай Бог сына, соломы доброму, злому! С Новым Годом, с Новым Годом, Богу слава, людям слава, а хозяину с хозяюшкой низкий поклон!» Когда эти ряженые поздравители уходили, никто не смел подметать зерен три дня, по ним так и ходили. Они служили символом обилия и богатства.