Русские сказания - [36]

ЗАЖИГАНИЕ МАСЛЕНОЙ

Поскольку мы коснулись сжигания Зимы-Бабы, должно отметить, что после Крещения, т. е. в феврале (Лютый), происходили вторые торжества, напоминавшие первые, и они состояли в сжигании Масленой. Как первое действие, так и второе походили друг на друга. Однако в отличие от первого сжигания Зимы-Бабы, на Масленой торжества носили более интимный характер, и совершали их приблизительно одинаково, по традиции, но без строгого соблюдения слов и жестов. Маслену сооружали, как и Зиму-Бабу, в каждом дворе, росту она была поменьше Зимы, но пошире телом, дородней, упитанней, и если у ног Зимы стояло по снопу (Сноп — символ Сварога), у ног Масленой были зерна, мука, остатки вареников с творогом, блины стопкой. Это приношение обычно съедали либо собаки, либо птицы. В день сожжения Масленой обыкновенно была если не оттепель, то снег начинал в полдень оттаивать, течь, а потому приготовляли второе изображение Масленой, завернутое рогожей, радинкой, а внутри накладывали соломы и все укладывали в сани. Зажигали солому во дворе с тем, чтоб снежная Маслена растаяла, увозили рогожную Маслену за деревню и там, на бугре, сжигали. Подробность: рогожной Масленой привязывали мочальный хвост, который непременно должен был быть подмоченным и должен был волочиться сзади саней.

На Севере пели: «Масленая, мокрохвоста, поезжай долой со двора, отошла твоя пора! Телегу готовим, налаживай соху! Весна-красна, наша ладушка пришла, Весна-красна!» (слова песни, записанной Даргомыжским и распеваемой хором). Здесь тоже упоминается Ладушка, т. е. богиня Лада. Говорится и о том, что Маслена «мокрохвоста». Таким образом, наш южный деревенский обычай тесно связан с северной песней. Сжигали на бугре потому, что всегда язычники выбирали для общих молений либо лес (Боголесье), либо бугор (Святогоры). Таким образом, видно, что сжигание Масленой — обряд религиозный, идущий из язычества. На нем лежал налет христианских верований, выражавшийся в том, что все крестились, когда Маслена покидала двор, говоря: «Слава Богу, Маслена отъехала, Масленой уезжать, Посту приезжать!» Вероятно, читатели согласятся, что эти слова позднейшие, уже христианская приставка, так как хронологически это так и было: сначала сожжение Масленой было языческим, а потом подверглось христианскому влиянию. Лежавшие у ног Масленой приношения: вареники, блины, зерна, мука — указывают на жертву, лежащую в основании обычая. В самом деле, у простых селян не могло быть идолов, за исключением ни на что непохожих чурок, чурбанов. Зимой же у них была возможность сооружать изображения божеств из снега! Тогда именно все имели эти изображения в своих дворах. То, что изображениям Зимы и Масленой приносились жертвы, можно видеть из двух описанных зимних торжеств. Христианство заставило людей придать этим жертвам вид приношения птицам. Между тем из старых описаний, как в «Слове Григория», IV век, сказано: «По святем крещении Перуна отринута, а по Христа Бога яшеся, но и ныне молятся ему проклятому Богу Перуну, и Хорсу, и Мокоши, и Вилу, и то вторяй отай. Сего не могут лишити, проклятого ставления вторыя трапезы, нареченныя Роду и Рожаницам». Значит, обычаи эти были столь укоренившимися, что с ними шла непрерывная борьба. Она не всегда была на пользу христианской вере и, конечно, во вред народной этнии, ибо без фольклора народ задыхается, теряет этнию, а без последней перестает существовать. В сущности, византийцы, хитрые политики, к этому и стремились. Русский народ создал свое православие именно путем сохранения своих обычаев, получивших христианское объяснение.

«Поучение неизвестного автора» ХП1 века говорит: «Даже Попове и книжницы веруют в Перуна и Хороса, покладают им требы и кур им режут». Некий монах в летописи XIV века называет русских «Даж-Божьими внуками!»

Потому-то и мы считаем, что хотя сжигание Масленой и не носило того строго выдержанного характера, как Сжигание Зимы, но они близки друг другу и корни их находятся в язычестве.

ОТНОШЕНИЕ К БОГУ

Южнорусский крестьянин в большинстве своем был религиозным, а некоторые из мужиков были людьми прямо святой жизни. Таким был дед-Канунник. Потому-то его и прозвали Канунником, что он свято чтил не только праздники, но особенно канун таковых, потому что, говорил он, «в праздник все держутся, а накануне праздника не все держаться умеют. Между тем святой день начинается вперемежку с грешным, и от нас залежит (зависит) его отделить от дня грешного». В субботу, уже начиная с утра, дед особенно долго молился, в воскресенье он был в церкви и тихо шел «домой», в свой курень на баштан, где у него была каша, зеленый лук, томаты, огурцы. Ел он просто и больше овощи, зелень, рыбу. В деревне такие деды были весьма часты. Они «трудились Богу» после трудов земных. О деде-Кануннике мы писали в книге «Языческий фольклор на Руси». Скажем лишь, что он был весьма проницательным старцем, к которому приходили узнать о пропавших вещах, и он неизменно указывал, где вещь находится! Дар прозрения ему был дан. Вся его молитва состояла в том, что он читал: «Господи, прости меня, грешного!», либо читал молитву Святого Ефрема Сирина: «Господи и Владыко живота моего!», какую читали каждую среду и пятницу. Станет на колени лицом к востоку, в землю самодельную свечку воткнет и молится.