Ручьи весенние - [112]
Солнце село, и от овса потянуло свежестью. Девушки заканчивали свои загонки. Груня видела, как Валя Пестрова сбежала с мостика, и у ее штурвала затрепетал красный флажок.
«Счастливая! Сейчас повернет на дальний массив и до шабаша объедет еще круга два».
Стало быстро темнеть. Из нависшей тучи начал накрапывать дождь. «Этого еще недоставало!» — сердито проворчала Груня и включила свет. Включила свет и Поля на тракторе. Задняя фара бросала яркий сноп зыбкого света на хедер, на мотовило и на гриву радужно сверкающего намокшего овса.
Скошенный мокрый овес густыми, плотными валиками забивал горловину, заклинивался между штифтами молотильного аппарата. По изменившемуся рокоту машины Груня поняла все и снова дала короткий аварийный сигнал. Ей так хотелось, чтобы этого нового сигнала не услышал никто, кроме трактористки! Сбежав по лесенке и направив подачу, со стремительностью белки Груня взлетела обратно на мостик, и агрегат опять тронулся. В этот — момент она и увидела идущие с ярким светом на ее загонку комбайны Вали Пестровой и Маруси Ровных. «На выручку! Милые, какие же они милые!» — зашептала Груня. Горячий клубок подступил к горлу. Она крепилась, но слезы против воли текли и текли по пропыленному, черному ее лицу.
В колхозе «Красный урожай» на все лады обсуждали случай с «выбеженцем» братом Никанора Фунтикова плутоватым Елизаркой и его женой Фенькой-ворожейкой.
Недобрая гуляла слава о супругах Фунтиковых.
— Дальше от Фени — греха мене. Она своими картами да бобами не одну уж на бобах оставила, — говорили односельчане.
— Легкачи! Всю жизнь кнуты вьют да собак бьют.
Два года тому назад заколотили Фунтиковы избу в селе И ушли (или, как тут говорят «выбежали») из колхоза в город. Елизарка устроился дворником в Барнауле, Фенька занялась цыганским ремеслом — гаданьем. Жили они в каком-то полуподвале и прожились, «прогадались». Узнав из газет о необыкновенном урожае в родных местах и о том, что члены артели, из которой они вышли, получили авансом по два кило пшеницы и по пять рублей деньгами на трудодень, супруги Фунтиковы явились на родное пепелище.
Елизарка такой же рябой и рыжий, как его брат Никанор, только не по-деревенски рано облысевший. («Конишка гнед, а шерсти на нем нет», — говорил о Елизарке старик Беркутов). Одела Фенька своего супруга в праздничный пиджачок, подвязала ему галстук, сунула в карман поллитровку, перекрестила:
— Иди, Елизарушка, поклонись, — с поклону голова не заболит, и все, как я обсказывала: рвись к зерну — сыты будем. — А сама с поллитровкой же — к бригадиру Кургабкину.
Дело было вечером. Председатель колхоза Высоких только что вернулся с поля. Встреча, как рассказал о ней старик Беркутов Уточкину, произошла в таком виде.
— Здрасьте, Максим Васильич! — сказал, лебезя, Елизар председателю. — Натурально, такой резонт, к вам, можно сказать, до вашей милости… — И из кармана на стол пол-литра. — Братуха Никанор писал — с хлебушком не справляетесь. Вот мы с Феней, такой резонт, и пожалковали за родной колхоз, взяло нас за сердце: помочь надо!
Максим Васильич молчит, а сам красным глазом на пол-литра косится. Елизарка, конечно, это заметил и — раз под донышко, пробка в потолок, а председательша соленые огурцы на стол. Ну и заговорили!
Ушел Елизарка от председателя обнадеженный — в кладовщики выпросился. А кладовщик, по-старинному, приказчик. А уж этот приказчик — гривну в ящик, а рупь в карман.
— Вот и вникните, Тимофей Павлович, — жаловался Беркутов Уточкину. — Прибежали в колхоз из города — это хорошо, а что плута в кладовку колхозную пустили — плохо. Этих Фунтиковых надо бы теперь во весь гуж запрягать, а председатель их, плутов, к народному добру припустил.
Уточкин выслушал старика и спросил:
— Так, значит, «выбеженцы» обратно в колхоз собираются?
— Начинают собираться, Тимофей Павлович. Учуяли улучшение, назад потянулись. Как говорится, тому виднее, у кого нос длиннее. Только и вы, товарищ секретарь райкома, политику поддержите: к кладовой Фунтиковых и близко не допущайте.
— Политику, Агафон Микулович, поддержим. Самое главное то, что «выбеженцы» домой возвращаются. Вернулись плохие, вернутся и добрые.
Глава четырнадцатая
Рдели бронзовые закаты. Утренниками на несжатых хлебах серебрился иней. Ночами полная луна плавала в холодном звездном небе. Близилась зима. Тревожно ревели комбайны, надрывно гудели грузовики, содрогались горы. Горько и остро — полынью и хлебной пылью — пахли пронизывающие ветры. Дыхание зимы умыло зеленя всходов, нарумянило осины, зазолотило березы.
Андрей был в колхозе «Путь Ленина», когда его вызвал к телефону Боголепов.
— Андрей Николаевич, сегодня собираемся вручать переходящее Красное знамя бригаде Маши Филяновой. Первыми в районе закончили косовицу и сдачу хлеба. Уточкин, буду прямо говорить, запарился в отстающих колхозах. Пожалуйста, приезжай! Леонтьев звонил, обещал быть на торжестве с женой… А я, видать, опоздаю, так что без меня начинайте. Подскачу уж к танцам, к песням. Прямо скажу, поплясать — ноги зудят… — И, как бы оправдываясь за предполагаемое опоздание к торжеству, Боголепов добавил: — Хочется привезти девчонкам два подарка. Да, не забудь, передай благодарность Павлу Анатольевичу Лойко. Скажи, что на его механизированный ток, как на выставку, будем посылать экскурсии.
Эпопея «Горные орлы» воссоздает впечатляющие картины классовой борьбы в сибирской деревне, исторически достоверно показывая этапы колхозного движения на Алтае.Напряженный интерес придают книге острота социальных и бытовых конфликтов, выразительные самобытные образы ее героев, яркость языковых красок.
В сборник «Страсть» Ефима Пермитина, лауреата Государственной премии РСФСР имени Горького, вошли рассказы, основная тема которых — человек и природа, их неразрывная связь.Почти все рассказы, вошедшие в книгу, публикуются впервые. Произведения эти несут на себе отпечаток самобытного таланта автора.
Книга «Три поколения» — мой посильный вклад в дело воспитания нашей молодежи на героических примерах прошлого.Познать молодежь — значит заглянуть в завтрашний день. Схватить главные черты ее характера в легендарные годы борьбы за советскую власть на Алтае, показать ее участие в горячую пору хозяйственного переустройства деревни и, наконец, в годы подъема целины — вот задачи, которые я ставил себе на протяжении трех последних десятилетий как рядовой советской литературы в ее славном, большом строю.
Историческая повесть М. Чарного о герое Севастопольского восстания лейтенанте Шмидте — одно из первых художественных произведений об этом замечательном человеке. Книга посвящена Севастопольскому восстанию в ноябре 1905 г. и судебной расправе со Шмидтом и очаковцами. В книге широко использован документальный материал исторических архивов, воспоминаний родственников и соратников Петра Петровича Шмидта.Автор создал образ глубоко преданного народу человека, который не только жизнью своей, но и смертью послужил великому делу революции.
Роман «Доктор Сергеев» рассказывает о молодом хирурге Константине Сергееве, и о нелегкой работе медиков в медсанбатах и госпиталях во время войны.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
«В обед, с половины второго, у поселкового магазина собирается народ: старухи с кошелками, ребятишки с зажатыми в кулак деньгами, двое-трое помятых мужчин с неясными намерениями…».
Из предисловия:Владимир Тендряков — автор книг, широко известных советским читателям: «Падение Ивана Чупрова», «Среди лесов», «Ненастье», «Не ко двору», «Ухабы», «Тугой узел», «Чудотворная», «Тройка, семерка, туз», «Суд» и др.…Вошедшие в сборник рассказы Вл. Тендрякова «Костры на снегу» посвящены фронтовым будням.
Эта книга написана о людях, о современниках, служивших своему делу неизмеримо больше, чем себе самим, чем своему достатку, своему личному удобству, своим радостям. Здесь рассказано о самых разных людях. Это люди, знаменитые и неизвестные, великие и просто «безыменные», но все они люди, борцы, воины, все они люди «переднего края».Иван Васильевич Бодунов, прочитав про себя, сказал автору: «А ты мою личность не преувеличил? По памяти, был я нормальный сыщик и даже ошибался не раз!».
Издательская аннотация в книге отсутствует. _____ Короткую и яркую жизнь прожил славный сын бурятского народа Доржи Банзарон. Судьбе этого видного ученого и общественного деятеля и посвящен роман Чимита Цыдендамбаева (1919–1977). Страшное беззаконие, насилие и произвол, с которыми сталкивается юный Доржи, развивают в нем тягу к знаниям, свободомыслие, стремление облегчить участь родного народа. Он поступает в Казанский университет. Ум, образованность, общительный нрав открывают ему сердца и души студентов и преподавателей, среди которых было немало замечательных людей.
Новая автобиографическая повесть И. Лаврова «Путешествие в страну детства».
Первое издание романа «Бабьи тропы» — главного произведения Феоктиста Березовского, над совершенствованием которого он продолжал работать всю жизнь, вышло в 1928 году. Динамичный, трогательный и наполненный узнаваемыми чертами крестьянского быта, роман легко читается и пользуется заметным успехом.Эпическое полотно колоритно рисует быт и нравы сибирского крестьянства, которому характерны оптимизм и жизнелюбие. Автор знакомит читателя с жизнью глухой сибирской деревни в дореволюционную пору и в трагические годы революции и гражданской войны.
Издательская аннотация в книге отсутствует. _____ Горе в семье богатея Епифана Окатова: решил глава семейства публично перед всем честным народом покаяться в «своей неразумной и вредной для советской власти жизни», отречься от злодейского прошлого и отдать дом свой аж на шесть горниц дорогому обществу под школу. Только не верят его словам ни батрачка Фешка, ни казах Аблай, ни бывший пастух Роман… Взято из сети.