Ручьи весенние - [111]
И вот теперь — сыплющееся толстою золотой струей зерно и плывущий по безбрежному океану колышущихся хлебов комбайн рядом с бегущим грузовиком. А на мостике за штурвалом — она, Груня, управляет послушной, умной машиной…
Еще так недавно недоступная горожанке Груне Ворониной радость земледельца при виде переливаемого с загонки в грузовики богатства с такой силой охватила ее и такой увлекательно-поэтичной показалась ей новая профессия, что хотелось как-то выразить эту радость, поделиться ею с Сашей, с девушками, написать своим прежним друзьям, заводским комсомольцам… Груня крепче сжала штурвал и расширенными, увлажненными глазами смотрела на мотовило, на мелькающий нож, который валил все новые и новые волны овса, исчезающие в ненасытной, гулкой пасти машины.
«Как хорошо! И это на всю жизнь! На всю жизнь!»
Груня не думала и не могла думать о том, что вместе с нею, вчерашней горожанкой, тысячи таких же, как она, вставших за штурвалы комбайнов, переходили на положение сельскохозяйственных рабочих, что отныне они связывают свою судьбу не с заводом и городом, а с землей, с новой деревней. Груня ощущала только, как ей хорошо, и понимала, что это на всю жизнь.
Полоса, как казалось Груне, на глазах уменьшалась. «Так пойдет — перевыполню!» Она видела, как с каждым кругом словно вырастал из массива овса трепещущий на ветру красный флажок. «Мой! Будет мой!».
Она не знала, сколько времени работает, не чувствовала ни усталости, ни голода. Легкость во всем теле такая, что, казалось, прыгни с мостика — и полетишь, как чайка, над этим зыбким хлебным морем в синюю даль, где ее ждет Саша…
Комбайн отбивал ритмическую, ликующую гамму, свитую из шумов срезанного ножами овса, шорохов на полотне соломы, из стука решетных станов, гула молотильного барабана, из рокота моторов. Сложная, слаженная симфония эта не только не мешала Груне думать а, наоборот, настраивала на самые увлекательные мечты.
«А что, если с первого дня я вырвусь вперед? Ведь изучила же я машину как свои пять пальцев!» Груня с опаской взглянула на далекий соседний массив, где работала спокойная, неторопливая, но упорная Валя Пестрова, так же как и она, впервые вставшая ныне к штурвалу.
Комбайн Вали, идущий, как было договорено, на первой скорости трактора, почему-то показался Груне плывущим много быстрее, чем ее, Грунин, и загонка уменьшилась значительно больше, чем у нее. «Обходит! Обходит Валька!».
Ликующее настроение Груни сменилось тревогой. Ей показалось, что она, осторожничая, косит чересчур долго, на половину хедера и на замедленных оборотах. «Пора увеличить и захват и скорость…» Увеличила Ритм машины остался тем же, но, казалось, заурчала она еще сытней, довольней. «Давно бы так: не отстала бы от Вальки!»
Неожиданно в высоких, густых овсах вывернулась площадка с полеглым и каким-то особенно завихренным хлебом. Груня только что хотела уменьшить захват и перейти на первую передачу, как в привычный ритм машины, подобно грому в ясном небе, ворвался треск. Еще не понимая, в чем дело, она дала тревожный сигнал, и агрегат замер. Груня сбежала с мостика. Навстречу ей — трактористка и девушка с копнителя.
— Что случилось?!
— Еще не знаю, — стараясь говорить спокойно, ответила Груня и поспешно стала осматривать комбайн.
К агрегату с тяжелой сумкой запасных деталей уже мчалась на мотоцикле Маша Филянова, а с соседней загонки бежала опытная комбайнерка Фрося Совкина.
«Полетевшую» цепь Груня нашла у переднего колеса и там же нашла расколотую звездочку транспортера.
— Вот… — дрожащими губами выговорила Груня обращаясь к Маше.
— Так что же ты стоишь, деваха? — спокойным и как бы даже шутливым тоном спросила Филянова.
Фрося Совкина тоже с деланным равнодушием сказала:
— Ну, Груня, дело это, как говорится, грошовое…
С заменой цепи и звездочки провозились, как показалось Груне, очень долго. Наконец вместе с Фросей они поднялись на штурвальный мостик, а Маша, оседлав мотоцикл, умчалась на стан.
— Овес — стена. Как метелка — так горсть. К вечеру отволгнет, и шнеки забиваться будут. На завихреньях обязательно переводи на первую передачу, слышишь? — наклонившись к самому уху Груни, советовала Совкина.
Груня ничего не ответила, она нервничала. «Это Маша контроль поставила… Не доверяет…» Груня уже убавила и обороты и ширину захвата, во все глаза следила за прокосом и вела машину с таким напряжением, с каким не умеющий плавать одинокий путник переходит незнакомую ему реку. В ушах стоял звон, сердце билось громко и часто.
Фрося, понимая состояние Груни, вскоре покинула ее комбайн. А та, напуганная аварией, косила теперь на уменьшенном захвате даже по чистому стоялому овсу. Груня чувствовала, что уже далеко отстала от подруг и что они вот-вот кончат и уедут на другую загонку, а она останется здесь и с первого дня косовицы будет тянуться в хвосте.
«До утра проработаю: сдохну, а докошу!» — упрямо твердила она себе. От нервного ли напряжения или от непривычки, но руки, ноги, спина так гудели, словно проработала она, не сходя с мостика, несколько смен подряд.
А заветный красный флажок все еще был далеко. Да и куда теперь ей до флажка!..
Эпопея «Горные орлы» воссоздает впечатляющие картины классовой борьбы в сибирской деревне, исторически достоверно показывая этапы колхозного движения на Алтае.Напряженный интерес придают книге острота социальных и бытовых конфликтов, выразительные самобытные образы ее героев, яркость языковых красок.
В сборник «Страсть» Ефима Пермитина, лауреата Государственной премии РСФСР имени Горького, вошли рассказы, основная тема которых — человек и природа, их неразрывная связь.Почти все рассказы, вошедшие в книгу, публикуются впервые. Произведения эти несут на себе отпечаток самобытного таланта автора.
Книга «Три поколения» — мой посильный вклад в дело воспитания нашей молодежи на героических примерах прошлого.Познать молодежь — значит заглянуть в завтрашний день. Схватить главные черты ее характера в легендарные годы борьбы за советскую власть на Алтае, показать ее участие в горячую пору хозяйственного переустройства деревни и, наконец, в годы подъема целины — вот задачи, которые я ставил себе на протяжении трех последних десятилетий как рядовой советской литературы в ее славном, большом строю.
Историческая повесть М. Чарного о герое Севастопольского восстания лейтенанте Шмидте — одно из первых художественных произведений об этом замечательном человеке. Книга посвящена Севастопольскому восстанию в ноябре 1905 г. и судебной расправе со Шмидтом и очаковцами. В книге широко использован документальный материал исторических архивов, воспоминаний родственников и соратников Петра Петровича Шмидта.Автор создал образ глубоко преданного народу человека, который не только жизнью своей, но и смертью послужил великому делу революции.
Роман «Доктор Сергеев» рассказывает о молодом хирурге Константине Сергееве, и о нелегкой работе медиков в медсанбатах и госпиталях во время войны.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
«В обед, с половины второго, у поселкового магазина собирается народ: старухи с кошелками, ребятишки с зажатыми в кулак деньгами, двое-трое помятых мужчин с неясными намерениями…».
Из предисловия:Владимир Тендряков — автор книг, широко известных советским читателям: «Падение Ивана Чупрова», «Среди лесов», «Ненастье», «Не ко двору», «Ухабы», «Тугой узел», «Чудотворная», «Тройка, семерка, туз», «Суд» и др.…Вошедшие в сборник рассказы Вл. Тендрякова «Костры на снегу» посвящены фронтовым будням.
Эта книга написана о людях, о современниках, служивших своему делу неизмеримо больше, чем себе самим, чем своему достатку, своему личному удобству, своим радостям. Здесь рассказано о самых разных людях. Это люди, знаменитые и неизвестные, великие и просто «безыменные», но все они люди, борцы, воины, все они люди «переднего края».Иван Васильевич Бодунов, прочитав про себя, сказал автору: «А ты мою личность не преувеличил? По памяти, был я нормальный сыщик и даже ошибался не раз!».
Издательская аннотация в книге отсутствует. _____ Короткую и яркую жизнь прожил славный сын бурятского народа Доржи Банзарон. Судьбе этого видного ученого и общественного деятеля и посвящен роман Чимита Цыдендамбаева (1919–1977). Страшное беззаконие, насилие и произвол, с которыми сталкивается юный Доржи, развивают в нем тягу к знаниям, свободомыслие, стремление облегчить участь родного народа. Он поступает в Казанский университет. Ум, образованность, общительный нрав открывают ему сердца и души студентов и преподавателей, среди которых было немало замечательных людей.
Новая автобиографическая повесть И. Лаврова «Путешествие в страну детства».
Первое издание романа «Бабьи тропы» — главного произведения Феоктиста Березовского, над совершенствованием которого он продолжал работать всю жизнь, вышло в 1928 году. Динамичный, трогательный и наполненный узнаваемыми чертами крестьянского быта, роман легко читается и пользуется заметным успехом.Эпическое полотно колоритно рисует быт и нравы сибирского крестьянства, которому характерны оптимизм и жизнелюбие. Автор знакомит читателя с жизнью глухой сибирской деревни в дореволюционную пору и в трагические годы революции и гражданской войны.
Издательская аннотация в книге отсутствует. _____ Горе в семье богатея Епифана Окатова: решил глава семейства публично перед всем честным народом покаяться в «своей неразумной и вредной для советской власти жизни», отречься от злодейского прошлого и отдать дом свой аж на шесть горниц дорогому обществу под школу. Только не верят его словам ни батрачка Фешка, ни казах Аблай, ни бывший пастух Роман… Взято из сети.