Ромка едет на охоту - [5]
— Лови, — сказал он. — Раков сажай в проволочный садок, простой они разорвут клешнями и уйдут. Брать их надо со спины, куда они клешнями не достанут.
А сам пошел ставить донку на сазана.
У Ромки дела пошли хорошо: он то и дело выхватывал по очереди раколовки, в которых оказывались то один, а то сразу несколько лупоглазых чудаков, позарившихся на привязанную к сетке приманку.
К вечеру он накидал почти полный садок раков, угрожающе шевелившихся, щелкавших клешнями, поводивших длинными усами.
А отец не поймал ничего. Даже поклевки не было. В последний раз обновив насадку, он закинул удочку к самой коряге, воткнул в край обрыва гибкий прут, приладил к нему колокольчик и привязал шнур. Остаток его он обмотал вокруг дерева (чтобы сазан не уволок) и пошел к палатке готовить ужин.
Ромка похвастался уловом, отец похвалил его:
— Сегодня ты меня перещеголял, молодец!
Уху они варить не стали, ели копченую колбасу, сыр, пили чай с сухарями. А потом долго сидели у костра, прислушиваясь, не зазвенит ли колокольчик на сазаньей удочке. Но тишину нарушали только сверчки да тоненько гудевшие над головами комары.
— Давай спать, — предложил отец. — Удочку утром проверим.
Они наглухо зашнуровались в палатке, при свете фонарика перебили просочившихся туда комаров и только улеглись, как издали донесся звонок сторожевого колокольчика.
— Слышал, папа? — приподнял голову Ромка.
— Слышал.
— Вот опять! Беги!..
— Может, до утра оставим? Крепко возьмется — не уйдет, а слабо — все равно сорвется…
— Пошли сейчас, интересно!
— Ну, пошли!
Освещая дорогу фонариком, они быстро достигли обрыва. Сторожок то сгибался дугой, то выпрямлялся, а колокольчик гремел и гремел. Отец спрыгнул к воде, схватил рукой шнур, замер на мгновенье, потом быстро-быстро стал выбирать его, бормоча:
— Есть! Кажется, сошел… Нет, сидит голубчик! О, как потянул… Опять легко идет… Ага, вот он! Свети сюда!
Ромка направил сноп света туда, где шнур круто уходил в воду, и ахнул — из воды показалась морда черного чудовища с такой пастью, что в нее, наверно, поместилась бы вся Ромкина голова.
— Сом! — воскликнул отец, подводя его к ногам и хватая за жабры.
Он вытянул присмиревшую рыбину на песок и, достав из кармана капроновую веревку, ловко просунул ее палочкой через жабры и пасть. Концы веревки он привязал к толстому корню, торчавшему из обрыва, а сома столкнул в воду:
— Гуляй до утра!
— Не сорвется? — спросил Ромка.
— Такой кукан быка удержит, — успокоил его отец. Они смотали удочки и, возбужденно обсуждая событие, направились к палатке, где беззаботно спал Дик.
Острые крючья
Возле острова Дальнего, на котором стояли наши путешественники, был перекат: Волга прорывалась между этим островом и еще двумя островами — Золотым и Песчаным. Вода тут летела стремительно, то извиваясь мощными жгутами, то закручиваясь воронками, то взрябливаясь над невидимым подводным препятствием.
Рано утром, когда Ромка и Дик сладко спали в обнимку, отец прихватил спиннинг, поднялся на «Ласточке» выше переката. Уложив весла вдоль бортов лодки, он до самого дна распустил жилку с тяжелой блесной на конце и поплыл по течению, подергивая спиннингом, как будто подсекая добычу.
Рывок! — и, быстро вращая катушку, он выволок в лодку первого судака. Удар! — и в лодке затрепыхался окунь, величиной с комнатный шлепанец. Но вот еще один рывок — и… блесна не хочет возвращаться на поверхность. Зацеп!
Отец тянул и так и сяк, поднимался выше зацепа — не помогало. Тогда он бросил около зацепа лодочный якорь и стал выбирать цепь, надеясь сорвать блесну якорем. Якорь подцепил что-то упругое и тяжелое…
Это был толстый капроновый шнур, который шел под водой поперек переката. Отцепив блесну и якорь, отец стал перебирать шнур, передвигаясь вдоль него вместе с лодкой. Он уже догадался, что это была браконьерская снасть для осетров.
Действительно, скоро пошли часто посаженные на длинных прочных поводках стальные остро заточенные крючья. Несколько из них вцепились в тело большого осетра, который водил шнур из стороны в сторону. А в глубине, судя по рывкам шнура, на крючьях сидели другие жертвы…
Не зная, что предпринять, отец положил шнур поперек лодки и огляделся по сторонам. Из-за острова вынырнула моторка и помчалась к нему. Когда она подошла вплотную, молодой мужчина в форменной фуражке сурово сказал:
— Я старший инспектор рыбнадзора. Вот мое удостоверение.
Отец посмотрел: действительно, инспектор.
— Это ваша снасть? — продолжал мужчина.
— Нет, случайно зацепил блесной.
— Сбросьте шнур. Поедем к берегу, поговорим.
— Надо бы освободить осетров…
— Им теперь не поможешь — они изранены, болеть будут, могут и погибнуть. К тому же преступников надо брать с поличным. Мы за этим местом наблюдаем второй день.
Отец сбросил снасть в воду, и обе лодки пошли в заливчик, возле которого стояла палатка.
Ромка уже проснулся и, поглаживая Дика, с любопытством наблюдал, как подходили лодки.
— Доброе утро, сынок! — приветствовал его отец. — Сом-то не ушел?
— Нет!
Инспектора — их было двое — тоже поздоровались с Ромкой, присели к костерку.
— Ну что, хозяин, чаем угостишь?
— Это можно, — кивнул Ромка. — Сейчас подогрею.
Имя Оки Ивановича Городовикова, автора книги воспоминаний «В боях и походах», принадлежит к числу легендарных героев гражданской войны. Батрак-пастух, он после Великой Октябрьской революции стал одним из видных полководцев Советской Армии, генерал-полковником, награжден десятью орденами Советского Союза, а в 1958 году был удостоен звания Героя Советского Союза. Его ближайший боевой товарищ по гражданской войне и многолетней службе в Вооруженных Силах маршал Советского Союза Семен Михайлович Буденный с большим уважением говорит об Оке Ивановиче: «Трудно представить себе воина скромнее и отважнее Оки Ивановича Городовикова.
Приключенческая повесть албанского писателя о юных патриотах Албании, боровшихся за свободу своей страны против итало-немецких фашистов. Главными действующими лицами являются трое подростков. Они помогают своим старшим товарищам-подпольщикам, выполняя ответственные и порой рискованные поручения. Адресована повесть детям среднего школьного возраста.
Всё своё детство я завидовал людям, отправляющимся в путешествия. Я был ещё маленький и не знал, что самое интересное — возвращаться домой, всё узнавать и всё видеть как бы заново. Теперь я это знаю.Эта книжка написана в путешествиях. Она о людях, о птицах, о реках — дальних и близких, о том, что я нашёл в них своего, что мне было дорого всегда. Я хочу, чтобы вы познакомились с ними: и со старым донским бакенщиком Ерофеем Платоновичем, который всю жизнь прожил на посту № 1, первом от моря, да и вообще, наверно, самом первом, потому что охранял Ерофей Платонович самое главное — родную землю; и с сибирским мальчишкой (рассказ «Сосны шумят») — он отправился в лес, чтобы, как всегда, поискать брусники, а нашёл целый мир — рядом, возле своей деревни.
Нелегка жизнь путешественника, но зато как приятно лежать на спине, слышать торопливый говорок речных струй и сознавать, что ты сам себе хозяин. Прямо над тобой бездонное небо, такое просторное и чистое, что кажется, звенит оно, как звенит раковина, поднесенная к уху.Путешественники отличаются от прочих людей тем, что они открывают новые земли. Кроме того, они всегда голодны. Они много едят. Здесь уха пахнет дымом, а дым — ухой! Дырявая палатка с хвойным колючим полом — это твой дом. Так пусть же пойдет дождь, чтобы можно было залезть внутрь и, слушая, как барабанят по полотну капли, наслаждаться тем, что над головой есть крыша: это совсем не тот дождь, что развозит грязь на улицах.
Нелегка жизнь путешественника, но зато как приятно лежать на спине, слышать торопливый говорок речных струй и сознавать, что ты сам себе хозяин. Прямо над тобой бездонное небо, такое просторное и чистое, что кажется, звенит оно, как звенит раковина, поднесенная к уху.Путешественники отличаются от прочих людей тем, что они открывают новые земли. Кроме того, они всегда голодны. Они много едят. Здесь уха пахнет дымом, а дым — ухой! Дырявая палатка с хвойным колючим полом — это твой дом. Так пусть же пойдет дождь, чтобы можно было залезть внутрь и, слушая, как барабанят по полотну капли, наслаждаться тем, что над головой есть крыша: это совсем не тот дождь, что развозит грязь на улицах.
Вильмос и Ильзе Корн – писатели Германской Демократической Республики, авторы многих книг для детей и юношества. Но самое значительное их произведение – роман «Мавр и лондонские грачи». В этом романе авторы живо и увлекательно рассказывают нам о гениальных мыслителях и революционерах – Карле Марксе и Фридрихе Энгельсе, об их великой дружбе, совместной работе и героической борьбе. Книга пользуется большой популярностью у читателей Германской Демократической Республики. Она выдержала несколько изданий и удостоена премии, как одно из лучших художественных произведений для юношества.