Ромка едет на охоту - [7]

В лодке были двое. Один остался на корме, другой подошел к костру.

— О, как тут хорошо… Добрый вечер! — сказал он хриплым голосом, присаживаясь на корточки и прикуривая от уголька, который положил прямо на заскорузлую ладонь.

— Добрый, добрый… — ответил отец, внимательно разглядывая незнакомца.

Это был человек средних лет, с суровым обветренным лицом, давно небритый. От него пахло водкой. Он глубоко затянулся дымом папироски, подбросил в костер пару сухих палок и поднялся.

— Давно рыбачите тут?

— Два дня.

— Ну и как?

— На уху поймали…

— Ай, какие молодцы! — презрительная улыбка скользнула по запекшимся губам гостя. — Скурмачи не приезжали?

— Кто?

— Ладно… Долго стоять будете?

— Завтра на зорьке двинемся дальше.

— Ну, счастливого пути!

— Спасибо.

Человек отошел к лодке, о чем-то посовещался с напарником и, приподняв лодку за нос, столкнул ее в воду. Мотор они запускать не стали, а пошли к перекату на веслах. Темнота сразу поглотила их, только слышны были легкие всплески воды, но потом и они пропали. «Даже уключины не скрипят, — отметил про себя отец, — смазали!»

— Роман, вы посидите с Диком у костра, а я отойду в сторонку — послушаю.

— Только ты далеко не уходи, я боюсь…

— Я буду рядом.

Долго со стороны переката ничего не было слышно. Но вот раздался шумный всплеск, металлический скрежет и раздраженный голос:

— Да тюкни ты его топором по башке!

«Его» — это, очевидно, осетра. Сомнений не было — браконьеры выбирали снасть. Отец чуть-чуть помедлил, сжимая рукоятку ракетницы, потом решительно поднял ее над головой и нажал на спусковой крючок. Зеленоватая ракета с шипением взмыла ввысь, осветив мертвенно-бледным светом часть острова и перекат, на котором стояла лодка ночных гостей. Ракета еще не достигла воды, а сверху и снизу летели уже к перекату рыбонадзоровские катера. Браконьер, который сидел на корме, запустил мотор — и тут же раздался дикий вопль его напарника:

— Сто-о-ой, сволочь! Крючок за ногу зацепил… Стой, гад!

Отец выпустил белую ракету, и стало светло как днем.

Катера инспекторов и дружинников рыбнадзора уже зажали бортами лодку браконьеров, когда в небо взлетела последняя — третья ракета…

У костра старший инспектор поблагодарил Ромкиного отца за помощь, а пострадавшему от собственных крючков браконьеру подал йод и бинт:

— Перевяжите рану. Сейчас будем составлять протокол.

Хороших людей больше

Ромка с любопытством наблюдал, как старший инспектор писал протокол, сидя на раскладном брезентовом стульчике и освещая бумагу очками-фонариками. Очки были без стекол, вместо них по краям глаз ярко светились две маленькие лампочки, к которым из-за уха тянулись мягкие провода от батарейки, спрятанной в нагрудном кармане. В этих очках, излучающих свет, инспектор выглядел суровым и таинственным. Но, закончив писать, он сказал добродушно, почти весело:

— Ну вот и допрыгались, голубчики! Пожалуйста, прочтите и подпишите.

Браконьеры подписали протокол, не читая его.

— А вы подпишете? — повернулся инспектор к отцу.

— Охотно.

— Даже охотно! — ухмыльнулся один из браконьеров, тот, что до поимки подходил к костру прикуривать. — А не боишься?

— Кого? — удивленно поглядел на него отец.

— Нас.

— Нет.

— Недооценил я тебя, тихоня… И на суд пойдешь свидетелем?

— Пойду, если надо будет.

— Ну-ну… Не пожалей только.

— Я, между прочим, в армии десантником был, — твердо сказал отец, расписываясь в протоколе. — Видел всякое. Так что не пугайте меня, пожалуйста, а то сами бояться начнете.

На прощанье инспектор крепко пожал отцу руку:

— Так бы — каждый, мы бы их быстро вывели на чистую воду!..

Когда лодки ночных гостей ушли и гул моторов растаял во тьме, Ромка пошевелил палкой дрова в костре и спросил:

— Ты смелый, папа?

— Об этом про себя неудобно говорить. Пусть другие судят, смелый я или нет. Думаю, что я — как все, сынок.

— А инспектор сказал: «Так бы — каждый…».

— На это большой смелости не требуется. Преступники, как правило, трусливые люди, но наглые. Хороших людей больше. Но они порой не хотят связываться с наглецами, испачкаться, что ли, не желают, душевный покой свой берегут. А преступникам того и надо. Вот и получается: дашь наглецу сдачи, а он удивляется, дескать, как же ты, тихоня, посмел!.. Но пойдем спать, смотри, небо на востоке уже светлеет, скоро рассветать будет.

— Я не хочу спать. Расскажи, как ты был десантником.

— Это военная тайна, — засмеялся отец. — Не хочешь спать — давай собираться в дорогу. Пока свернем палатку, соберем вещички, позавтракаем, помоем посуду — и солнышко взойдет.

Так они и сделали.

Когда Ромка и Дик были уже в лодке, отец в последний раз обошел стан, посмотрел, не позабыто ли что-нибудь, потом зачерпнул котелком воды и тщательно залил угли костра, чтобы ветер не унес в сушняк случайную искру.

— Вот теперь можно полный вперед! — бодро сказал он, но увидев, что Ромка и Дик уже сладко спали на палатке, накрыл их плащом и мотора запускать не стал.

«Сморились… — нежно подумал он и, постояв в нерешительности, осторожно столкнул лодку в воду. — Пойду пока на веслах…»

Быстрая вода подхватила «Ласточку» и сквозь чуткую тишину свежего утра понесла ее навстречу солнцу. Отец только изредка подгребал веслами, направляя лодку по течению. Он думал о ночном происшествии, о разговоре с Ромкой. Как объяснить ему, что смелый человек — это не тот, кто ничего не боится, а тот, кто научился преодолевать страх? Как рассказать о трудной службе десантников, об их удивительной отваге и умении вести бой за Родину в любых условиях?