— Почему? Я выбрал эту тему как раз потому, что знал: рано или поздно дед умрет и я пойду в СБ.
Она взялась за голову.
— Это ни на какой глобус не натянешь. Ты же вроде как умный, Габриэлян. Ты же видел своего деда. Ты должен соображать, что оттуда выходят полными моральными уродами.
— В том-то все и дело. Я уже полный моральный урод. Это и дает мне преимущества. Мне никогда не придется переступать через совесть, у меня ее нет. Я не испорчусь. Некуда. Я высокофункциональный социопат…
— Ты высокофункциональный долбоёб. Социопат убил бы деда, как только ему стало бы совсем неудобно совмещать это с дипломом. Или раньше.
— Я думал об этом каждый день. А когда приехал коронер, я понял, что это сошло бы мне с рук. Некриминальные трупы обследуют безалаберно. Надо будет этим заняться потом…
— Когда «потом»?
— Когда начну работать.
— Зачем тебе это, объясни? За-чем?
— Ну, ты читала мой диплом, читала курсовые… Я думал, ты понимаешь.
— А я думала, ты понимаешь. Изнутри там ничего нельзя изменить. Они тебя сожрут, переварят и то, что выйдет наружу, будет говном. Что бы ты себе ни думал.
— А кто я сейчас?
— Ты идиот! Гениальный идиот, которого уёбок-дед всю жизнь калечил и убеждал, что он чудовище. Чтобы оправдывать свой собственный садизм и воображать себя стражем чудовища.
Габриэлян улыбнулся. Да, в это было бы приятно поверить. Даже, наверное, полезно поверить, если бы он хотел стать человеком и жить человеческой жизнью. Может, так у него и получилось бы — со временем, при помощи терапевтов и хороших людей вроде Миртл.
Проблема в том, что жить человеческой жизнью означало однажды ответить на вопрос своего ребенка: «Папа, а как так вышло, что высоким господам можно есть людей?»
Он не собирался отвечать на этот вопрос.
— Габриэлян, если ты подашь документы в училище СБ, между нами все кончено.
— Да, наверное. Хорошо, что ты подняла этот вопрос. Мне нельзя будет с кем-то сближаться. Поэтому…
— Поэтому катись ты на хуй, Габриэлян! — Миртл резко развернулась и пошла прочь.
Он выдохнул. Ну… могло быть хуже.
Пройдя десять шагов, она развернулась и крикнула:
— И любовник ты просто отстойный!
А вот здесь ему стало смешно.