Расставание в голубом. Глаза с желтизной. Оранжевый для савана - [184]

— Трэвис, я думаю, к тому времени у меня уже будет какой-нибудь конкретный план. Вы можете прийти к нам домой в одиннадцать?

— А как же ваш муж?

— Главное, чего я теперь по вечерам жду, — это отрубится ли он в большом кожаном кресле или успеет сперва добрести до постели. Я стараюсь уменьшить количество, которое он принимает: Сама наливаю по его требованию. Дело тонкое. Если смешиваю напиток слишком слабым, он, шатаясь, бредет на кухню, орет на меня и доливает в бокал еще одну большую порцию. Пялится в телевизор, ничего вокруг не замечая и не помня. Так что ваш визит не создаст никакой проблемы. Сегодня вечером я сделаю питье более крепким и подавать стану чаще. И к одиннадцати вы можете прийти хоть с полковым оркестром, он даже храпеть не перестанет. Когда отрубится, зажгу фонарь над входной дверью. — Она набрала в легкие побольше воздуха, глубоко вздохнув. — Может, это и сработает. Может, людям и удастся выиграть со второй попытки.

Я вернулся на борт «Дутого флэша» только-только к обеду, да и то лишь оттого, что Чук не начинала его — ведь пока Артуру не удается удерживать его в желудке. Сам он был покорным и изнуренным, от него так и веяло чувством вины, и он старался отводить глаза, избегая прямого взгляда.

— Все эти пустые катера вокруг… — говорил он. — Не знаю. Мне все время что-то слышалось. То стук, то легкое потрескивание, когда уже стемнело. И каждый раз я знал, что он проскользнул к нам на борт. И понимал, что ему нужно сделать. Ему нужно было избавиться ото всех, кто хоть как-нибудь мог связать его с Вильмой. А я ее там видел. И я ходил туда-сюда в темноте по салону с заряженным пистолетом, выглядывал в окна и что-то видел. Какую-нибудь тень, перебегающую пригнувшись открытое пространство, приближающуюся ко мне. Я чувствовал, что могу в него разрядить всю обойму, а он все равно будет надвигаться, смеясь. Он наверняка выведал название этой яхты и то, как она выглядит. И я просто знал, он будет за ней охотиться, пока не найдет. Потом я подумал, что выпивка придаст мне уверенности. Но один бокал не помог. Зато второй так здорово сработал, что я подумал — третий пойдет еще лучше. Черт, я даже не мог вспомнить, что сделал с пистолетом. Мы все тут перерыли. Чук его нашла. В углу, у сундука. Я, должно быть, его уронил и зафутболил туда. Большая вам подмога, ничего не скажешь.

Чук выглянула из камбуза в кабинку, где мы обедали, и воззрилась на него сверху. На ней были бледно-голубые облегающие брюки, спущенные на бедра, и верхняя часть красного купальника, такая узкая, что, только будучи идеально закреплена, чего Чук добивалась далеко не всегда, полностью прикрывала коричневые круги вокруг сосков. Высунувшись в тесную кабинку в солнечном свете и блеске воды сквозь иллюминаторы, она, казалось, просто подавляла все вокруг огромным количеством голого женского тела.

— Цыпленочек, а почему бы тебе не пойти в садик и не поклевать червячков? — потребовала она. — Ты себя так жалеешь, что мое девичье сердечко просто разрывается. Ну, напился. Такое редкое состояние, что его лишь в медицинских учебниках отыскать можно!! Ради Бога, Артур!

— Я ужасно перепугался.

— Этот человек избил тебя до полусмерти, да еще при Вильме, которая смотрела и наслаждалась, и если бы перила не сломались, то он, может, и убил бы тебя. Неужели ты думаешь, что такие вещи проходят бесследно? — Она шипела от возмущения. — И такой ли уж это страшный грех? Я что, должна из твоей постели вылезти, если ты испугался? Или люди на улице будут вслед тебе плевать? Да брось ты эти бойскаутские закидоны! Каждый день в любом месте этого большого и круглого мира девять человек из десяти бывают напуганы до чертиков. У тебя что, есть какие-нибудь обязательства быть другим? Даже всемогущий Макги от этого не застрахован, можешь мне поверить. Да ради Бога, Артур!

Она удалилась обратно на камбуз и яростно загремела медными кастрюлями.

— Ух, — сказал Артур с тихим трепетом благоговения.

— С ней все в порядке, — успокоил я его. — А сегодня вечером, Артур, тебе предоставится еще одна возможность слегка понервничать. Мы с тобой отправляемся в гости.

У него дернулся кадык, сначала вверх, потом вниз, словно сделал большой глоток. Он расправил плечи.

— Отлично, — от всей души одобрил он. — Просто замечательно. Буду ждать с нетерпением.

Появилась Чук с большими сверкающими оловянными мисками для каждого из нас и со звоном поставила их на стол.

— Гуевос ранчерос, — объявила она. — Милый, в этих яйцах хватает перца, а колбаса достаточно горячая, чтобы дать твоему желудку нечто качественно новое, над чем можно призадуматься. — Она принесла свою собственную тарелку и втиснулась рядом с ним. — Наши порции просто острые, ягненочек. А вот твоя — как вулкан. И жуй ее как следует, не то все выйдет обратно. Старое домашнее средство от тошноты.

Артур съел все. С явными усилиями, со слезами на глазах и последовавшими потом соплями из носа и прерывистыми вспышками агонии перед тем, как наброситься на спасительный мягкий хлеб с маслом.

— Ты его проинструктировала? — спросил я, когда мы закончили.

— В целом — да, по крайней мере, когда он… уходил кашлять.