Рассказы - [4]
— Чё, Ништячка, думаешь, он теперь вкулдыхивать зачнет?
А Ништячка молчала и только глаза опускала. Представляете! Совсем не материлась и драться не бросалась — ну, окончательно съехала баба.
А по вечерам — когда все с аллей уже разойдутся, а в каптерку идти еще рано: там грузчики свою водку жрут — наша парочка отправлялась к Пионерке. Туда, где до того Ништячка обреталась. Костерчик малый взвеют. А тут, глядишь, и каэспупники припрутся — с домашним вином и гитарами, — и Ништяк им читает:
А тут как-то — гостей в тот раз не было — где-то как раз на «Я свет потухших солнц, я слов застывший пламень Незрячий и немой, бескрылый, как и ты», — из кустов вылетели молодые люди в берцах и с бейсбольными битами. Бомжи, конечно, в рассыпную. А когда вернулись к костру, Ништячка была уже там. Она сидела, отвернувшись от распластанного по земле Ништяка, и тихо-тихо, словно колыбельную, пела, как выла: «Над озером чаечка вьется, ей негде, бедняжечке, сесть…»
Труха пощупал пульс у Ништяка и присвистнул — влипли, мол, господа бомжи. Ну и все, ясно дело, разбежались. Одна Ништячка и не шевельнулась.
И где только она откопала эту песню — она до сих пор у меня в ушах: «Над озером чаечка вьется…»
МАЛЕНЬКОЙ ЕЛОЧКЕ ХОЛОДНО ЗИМОЙ
— А сейчас Леночка Касьянова из третьего «б» прочитает нам своё собственное стихотворение про Новый год! Попросим, попросим, ребята!
Снегурочка Изольда Тихоновна, училка по физре, захлопала в ладоши и отошла от микрофона.
Светлана Владимировна опустила руки мне на плечи, слегка пожала и подтолкнула на сцену. Я сделала два шага и остановилась.
Мы стояли у правой… или у левой?.. нет, у левой — это, если смотреть из зала, мы стояли у лесенки из четырех ступенек — и немножко на лесенке, и совсем чуть-чуть на сцене. Наши училки — Татьяна Сергеевна, Светлана Владимировна и Вера Константиновна — бегали по ступенькам, поправляли бантики, бабочки, галстучки, воротнички, гладили по головкам, шептали на ушко и вздыхали: «Дай Бог, я всё это переживу!..» А мы стояли у правой или у левой?.. нет, левой — это, если смотреть из зала, ну, у той самой — она у нас одна… Кто-то повторял свои стишки или песенки; кто-то поправлял бантики, бабочки, галстучки; кто-то уже успел подраться и поправлял свои рубашечки, штанишки, шмыгал носом и шептал: «Ну, погоди! Я с тобой еще разберусь!..» Я была уже на сцене, потому что следующее выступление — моё, и смотрела в зал.
Почти неприметная перегородка, или как это зовется, делила наш актовый зал на две части. В большей — той, у которой общая стена с физкультурным залом, — размещались сцена и зрительные ряды, а в малой — входной — стояла ёлка, и уже раздавали подарки.
Мама мне сказала: «Понимаешь, Лёня, тут такое дело… Мне обещали зарплату, — обещали! точно! — но выплатят её только в январе… ориентировочно… А тут за квартиру платить надо… сапожки у тебя вон совсем прохудились… да и праздник — тоже… ты же хочешь праздника? Вот… Ты уж не обижайся, но мне нечем заплатить за подарок. Я тебе потом во-от такой торт куплю! Ты уж не обижайся вот и сапожки тебе купить надо. Зато на Старый Новый год мы с тобой «Наполеон» испечем! Или «Птичье молоко»? И еще мороженого купим. Ладно?»
У елки уже раздавали подарки.
Если у тебя была половинка открытки с номером, ты могла подойти к каким-то дядькам с теткой, которые раздавали подарки, взять свои подарок и идти в большую часть актового зала смотреть концерт.
Светлана Владимировна подтолкнула меня на сцену. Я сделала два шага и остановилась.
Я посмотрела в зал.
Нет, я уже давно туда смотрела… но — то было еще на ступеньках.
Они даже не ели.
Свои «подарки» они открывали, не отходя от тетки, которая их выдавала, после того как дядька сверит все номера. Они доставали оттуда конфеты, шоколадки печенье, высоко поднимали их, трясли в руке, что-то говорили, что-то бросали, что-то прятали в карман, отходили, быстро совали в рот и — шли в зрительный зал. Садились. Доставали мобильные телефоны. Звонили. Что-то говорили. Потом показывали свои мобильные друг другу. Доставали «другие подарки»…
А мы стояли у единственной лесенки на сцену.
Наши училки — Татьяна Сергеевна, Светлана Владимировна и Вера Константиновна — бегали по ступенькам, поправляли бантики, бабочки, галстучки…
Я уже давно стояла на сцене и смотрела в зал.
— А сейчас Леночка Касьянова из третьего «б» прочитает нам своё собственное стихотворение про Новый год! — радостно прокричала уже совсем осипшая снегурочка Изольда Тихоновна. — Попросим, попросим, ребята! — захлопала в ладоши и отошла от микрофона, отвернувшись от зала.
Наша Светлана Владимировна опустила руки мне на плечи, слегка пожала, подтолкнула на сцену. Я сделала два шага и остановилась.
Проклятые ботинки! Разве можно в ТАКИХ ботинках ходить по сцене?!
— Понимаешь, Лёня… — говорила мне мама, — тут такое делою Мне обещали зарплату. А тут за квартиру платить надо… Сапожки у тебя вон совсем прохудились. Тут тетя Аня ботиночки Костиковы принесла. Ему они уже малы, а тебе все равно ходить в чём-то надо… Вот, смотри, эти ботиночки. Вот эта штанишки твои от первого класса. Мы их обрежем — будут шортики, или как там их называют. Колпачок сделаем, жилеточка у тебя еще есть… Ну! ты посмотри! Настоящий горный гном! А еще у Толика лопаточку возьмем.!..
В спальных районах российских городов раскинулись дворы с детскими площадками, дорожками, лавочками и парковками. Взрослые каждый день проходят здесь, спеша по своим серьезным делам. И вряд ли кто-то из них догадывается, что идут они по территории, которая кому-нибудь принадлежит. В любом дворе есть своя банда, которая этот двор держит. Нет, это не криминальные авторитеты и не скучающие по романтике 90-х обыватели. Это простые пацаны, подростки, которые постигают законы жизни. Они дружат и воюют, делят территорию и гоняют чужаков.
Детство – целый мир, который мы несем в своем сердце через всю жизнь. И в который никогда не сможем вернуться. Там, в волшебной вселенной Детства, небо и трава были совсем другого цвета. Там мама была такой молодой и счастливой, а бабушка пекла ароматные пироги и рассказывала удивительные сказки. Там каждая радость и каждая печаль были раз и навсегда, потому что – впервые. И глаза были широко открыты каждую секунду, с восторгом глядели вокруг. И душа была открыта нараспашку, и каждый новый знакомый – сразу друг.
Один из ключевых признаков современной постмодернистской литературы – фантасмагоричность. Желая выявить сущность предмета или явления, автор представляет их читателю в утрированной, невероятной, доведенной до абсурда форме. Из привычных реалий складываются новые фантастические миры, погружающие созерцающего все глубже в задумку создателя произведения. В современной русской литературе можно найти множество таких примеров. Один из них – книга Анатолия Субботина «Мадонна и свиньи». В сборник вошли рассказы разных лет, в том числе «Старики», «Последнее путешествие Синдбада», «Новогодний подарок», «Ангел» и другие. В этих коротких, но емких историях автор переплетает сон и реальность, нагромождает невероятное и абсурдное на знакомые всем события, эмоции и чувства.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
После развода родителей Лиззи, ее старшая сестра, младший брат и лабрадор Дебби вынуждены были перебраться из роскошного лондонского особняка в кривенький деревенский домик. Вокруг луга, просторы и красота, вот только соседи мрачно косятся, еду никто не готовит, стиральная машина взбунтовалась, а мама без продыху пишет пьесы. Лиззи и ее сестра, обеспокоенные, что рано или поздно их определят в детский дом, а маму оставят наедине с ее пьесами, решают взять заботу о будущем на себя. И прежде всего нужно определиться с «человеком у руля», а попросту с мужчиной в доме.