Рассказы с того света - [23]

Она молчит.

— И да и нет, — говорит она. — Мы были молоды. Это счастье. Но мы были бедны. А это несчастье. Нищета — это, знаешь ли, не мюзикл с маленькой мисс Ширли Темпл[23], отбивающей чечетку.

— Я терпеть не могла Ширли Темпл, — мелочно говорю я.

— Это зависть, обычная зависть, — отзывается мамуля. — У тебя не было таких ямочек на щеках и умения заучивать тексты. И кудряшки приходилось каждое утро завивать. Эстер Уильямс[24] царила в воде, Соня Хени — на льду, и обе снимались в кино. Сколько было возможностей! Ширли уже сходила с дистанции, Джейн Уизерс почти что вышла в тираж, а ты упражнялась спустя рукава.

Она вдруг произносит:

— Степ, шаффл, хоп, даун, даун.

— Ты все помнишь! — восклицаю я.

— А кто разучивал с тобой чечетку в цокольном этаже? А ты танцевала так, словно у тебя не ноги — протезы.

— Ты во мне разочаровалась, мама?

Она явно сопоставляет деньги, потраченные на мои уроки и туфли для чечетки, и всю дальнейшую мою жизнь.

— Некоторые успехи у тебя были, — говорит она.

— Сделайте одолжение, — встревает впередисидящая женщина, — подыщите себе другую синагогу.

— Что за люди! — возмущается мамуля. — Лично я с соседями всегда ладила. С богатыми ли, бедными, хорошими, плохими — мы всегда находили общий язык.

— Но во время Великой депрессии все было не слишком ладно?

— Нормально было, — говорит мама. — Малыш выздоровел. Ты росла смышленой девочкой. Мы перебрались в дом моей матери, и он казался нам хоромами, хотя мы с твоим отцом спали в прихожей, бабушка — в кухне, а спальни сдавались жильцам. Сложные были времена, но все ладили между собой, обходилось без споров и ссор.

Неужели и вправду были такие времена, когда родственники теснились под одной крышей с постояльцами и обходились без денег и без ссор?

— Твой отец с Рексом пели смешную песенку, — вспоминает мама. И поет мне на ухо:

— Хвала ученым, что грызут гранит науки,

Корпят над фолиантами года.

Но знания приходят и уходят,

А кушать хочется всегда.

— Как вы развлекались? — интересуюсь.

— Только и можешь думать, что о развлечениях? — фыркает мамуля.

Она погружается в воспоминания полувековой давности.

— Мы ходили в кино, — рассказывает она. — Сдвоенные сеансы, строго два раза в неделю — новый репертуар, плюс анонсы, мультфильмы, кинохроника. Ну и лакомое блюдо: кино про гангстеров — Джеймс Кэгни и Пол Муни, Спенсер Трейси и Эдвард Г. Робинсон[25]. Любовные истории. Юмор: «Новые времена» с Чарли Чаплином и Полетт Годдар, его подругой на экране и в жизни. Все мечты находили воплощение на экране.

— Зачем вы вообще ходите на службы? — спрашивает та вдова с переднего ряда.

— Вот-вот, и я о том же, — поддакивает мужчина сзади.

Мы затихаем, но субботняя служба такая долгая: молитвы-восхваления, молитвы-прошения, молитвы-благодарности, молитвы-покаяния. Мы встаем, садимся, снова встаем, садимся, вверх-вниз, как йо-йо, так что почти сразу мы с мамой снова начинаем болтать, не переставая вскакивать на ноги и садиться.

— Вы часто выбирались куда-нибудь с Рексом?

У меня, хоть он и уехал, когда я была еще маленькой, остались о нем романтические воспоминания.

— Рекс приходил почти каждый день. Мы до самой темноты, а то и за полночь, обсуждали насущные дела. Он часто приводил с собой друзей. По два-три раза в неделю брал нас на вечеринки, встречи, лекции, в кино или музеи, приглашал к себе домой.

— Отец сидел без работы, а у Рекса водились деньги?

— Да, покуда он сам не потерял работу, они все ее по тем или иным причинам теряли. Одного, учителя, директор после урока социологии объявил красным, навсегда закрыв ему доступ к преподаванию. У другого в свое время не хватило денег на учебу в медицинском институте, и он брался за черную работу, но потом не стало и ее. У третьего было столько домочадцев, плюс родители, плюс бабушки и дедушки, что он пришел в полицейский участок и попросился в тюрьму. Завидовать было ровным счетом некому. Веселого было мало, моя девочка.

— Потом Великая депрессия закончилась и стало хорошо, да? — спрашиваю.

— Депрессия закончилась, — отвечает мама, — но хорошо не стало. Рекс переехал в Калифорнию, а как иначе, ведь он же второй мистер Уильям Пауэлл. Ему нашлась работа — товароведом в магазине. Он, бедняжка, ее ненавидел. Последнее, что он сделал перед отъездом, — снял на видеокамеру, как ты бьешь чечетку под «Отправляйся восвояси». Ты улыбаешься там во весь свой щербатый рот.

Описание меня огорошивает. Я бы предпочла, чтобы Макс потом тоже вспоминал обо мне с ностальгией.

— Я тебя нарядила, завязала большой бант. Ты била чечетку, размахивая руками, бант подпрыгивал вверх-вниз. В до блеска начищенных туфлях сверкало солнце. Звезда домашнего кинематографа, — рассказывает мамуля.

Она ожидала от меня большего, это понятно.

— Почему вы с папой не поехали? — спрашиваю.

— Твой отец испугался. Великая депрессия превратила всех в трусов, — говорит мама.

И плачет. Слезы вытекают из ее глубоко запавших глаз и скапливаются в складках кожи.

— Двадцать пять лет кряду отец смотрел в окно и приговаривал: «Как же мне не хватает Рекса». А Рекс у себя в Лос-Анджелесе каждый день вздыхал: «Как же мне плохо без него». Рекс не мог простить жене, что она увезла его от привычного круга общения, от закадычного дружка.