Рассказ об одном классе - [13]
— Артист! Знаешь, если снять с него грим, то интересно, какое у него будет лицо? Я видел у одного актера серое, измятое.
— У Пшеничного вообще лица не будет.
С рассветом уходим на заимку. Афанасий шагает уверенно, ни разу не задевает снеговых шапок на ветвях. У нас так не получается. То и дело Левка, Пшеничный, Бурун да Иван Федорович принимают снежный душ. Обо мне говорить нечего. Я похож на побритого Деда Мороза.
Тайга удивительно хороша, только слишком сурова. Но ощущение одиночества, слабости, неуверенности в своих силах исчезает, как только берешь в руки ружье.
К полудню основательно устаем. Лыжи слушаются плохо. Только Пшеничный идет легко. Сквозь зеленый заслон пихтача прорываемся на полянку.
— Однако, закуривайте. Прибыли.
— А где же избушка?
— Заимка? — удивляется Афанасий. — Так вот она, едва не уперлись, — и указывает на снежный бугор.
Лопатой разгребаем снег. Он слежался. Роем настоящие траншеи. Через полчаса в заимке темные стены покрываются влагой: тает иней. Афанасий осматривает заимку, остается доволен.
— Другой год сюда не заходил. А люди, однако, были. Порох в банку досыпали, пыжей оставили.
— И ничего не увели? — повернулся к бригадиру Бурун. — Надо же!
— Здесь эдакого не водится.
Афанасий гремит капканами, снимает с них слой масла, осматривает, отчищает ржавчину. Что-то подвинтил карманной отверткой. Я капканы не люблю. Пассивная охота. Поставил и жди, что попадется.
Афанасий ушел ставить капканы. Бурун, послонявшись по заимке, достал засаленные карты.
— В очко по маленькой?
Мы отказались. Стали делать пельмени. Не понимаю, зачем это понадобилось. Сготовили бы нормальный ужин из концентратов с тушенкой. Так нет. Лепили часа три. Возвратился Афанасий.
— Пельмешки готовы? Ух ты, всю муку извели!
Ужинали уже на рассвете. Мы не рассчитали своих сил, и больше половины пельменей осталось. Афанасий вынес их в сени.
— В обед дожуем.
Чай допивали наспех. Занималась короткая зимняя заря. Афанасий достал с полатей короткие охотничьи лыжи, подбитые нерпичьей шкуркой. Лыжи эти особенные, на них ходят без палок. И не проваливаются в самые глубокие сугробы. Скользят лыжи быстро, и на них почти не устаешь.
— А если понадобится в гору? — спросил Левка. — Слезай, лыжи на горбушку и топай пешком, так, что ли?
— Пошто пешком? — ответил Афанасий. — Ежели вперед идешь, шкурка по шерсти гладится, скользит, а назад — против шерсти — задерживает.
Любопытно. А мы-то думали, что самодельные лыжи просто загнутые деревяшки!
Первым пошел Афанасий. Ночью над тайгой пронеслась вьюга. Это нам на руку. Все следы видны отчетливо, а старые занесены и не будут нас путать. Афанасий, неторопливо шагая, помогал разбираться в попадавшихся следах:
— Эвот лиса мышковала, а вон там мыш шел. Спасался.
Афанасий убил пять седоватых белок с рыжими кисточками на ушах. Левка и Бурун взяли по косачу, Пшеничный — двух белок, я — крупную красивую птицу, оказавшуюся черным дятлом. За дятла мне попало: полезную птицу извел.
Усталые возвращались домой. Лыжи казались тяжелыми, ружья оттягивали плечи, патронташ больно жал на бок. Афанасий жалел, что не взял лайку. Уж она-то помогла бы. А без собаки какая охота: баловство. На коротком привале Пшеничный попросил Афанасия продать белок. Афанасий склонил голову:
— Пошто?
— Надо мне, шубу сошью.
— Из векши-то? Пустое. В наших краях покрасивее зверь водится.
— Я хорошо заплачу. Сколько скажете?
Афанасий долго кашлял закуривая. Выдохнул вместе с сизым дымком:
— Нет, парень. Эдаким не промышляю.
Бурун толкнул Афанасия.
— Вот чудак-человек. На пункте тебе что дадут? А бригадир заплатит как надо. Не обидит. Уразумел?
Афанасий молча двинулся дальше. Бурун выругался. Неподалеку от заимки Афанасий крикнул через плечо:
— Шубу кому? Катерине?
Пшеничный густо покраснел. Мне стало жарко. На опушке над головами пронеслась белка, взобралась на вершину высокого кедра. Белка присвистнула и уронила на нас сухую шишку, словно поддразнивая, сбежала по стволу вниз, уселась на суку, покачивая задорной мордочкой.
Пушистый ком снега обрушился на голову Афанасия.
— Ну, погоди!
Он выхватил из-за пояса топор и с силой стукнул обухом по стволу. Глухой удар покатился по тайге, посыпалась снежная пыльца, белка сорвалась с кедра, темным пушистым шариком мягко свалилась в сугроб.
— Лови! Хватай! — заорал Афанасий на весь лес. — За хвост ее!
Зверек, выбравшись из сугроба, стремглав поскакал прочь и скрылся в буреломе.
— Айда к заимке, — позвал повеселевший Афанасий. — Горяченького поедим. Пельмешки заварим.
Мы подкатили к избушке, быстро сняли лыжи.
— Дьяво-о-ол! — озадаченно протянул Афанасий. Однако…
В заимке кружился пух, валялись в неописуемом беспорядке вещи. Возле порога, вывалянный в сахарном песке, лежал кусок сала, пакет с сахаром попал в очаг. Котелок с остатками борща опрокинут. Охотничья куртка изорвана.
— Банку с маслом разбили…
— У полушубка рукав выдран…
— Круг копченой колбасы пропал…
Мы выскочили из избушки: вокруг лежала нетронутая снежная целина.
Проваливаясь по пояс в глубокий снег, обошли избушку несколько раз. И вдруг Левка крикнул:
— Следы! На лыжах шли!
— Наши, — сердито сплюнул Афанасий.
22 июня 1941 года ученики девятого класса подмосковной Ильинской средней школы ушли добровольно в народное ополчение. Среди них были ребята, связанные между собой крепкими узами товарищества и дружбы.Повесть «Опаленная юность» и есть достоверная история того, как воевали под Москвой вчерашние школьники. Суровое время и сознание великой ответственности, которая легла на плечи ребят, превращает их из мальчишек в стойких и мужественных бойцов.Эти пареньки не совершали каких-то необыкновенных подвигов. Но они яростно дрались с врагом, защищая любимый город, и отдали свои семнадцатилетние жизни родине — разве это не подвиг?
Жил-был на свете обыкновенный мальчик по прозвищу Клепа. Больше всего на свете он любил сочинять и рассказывать невероятные истории. Но Клепа и представить себе не мог, в какую историю попадет он сам, променяв путевку в лагерь на поездку в Кудрино к тетушке Марго. Родители надеялись, что ребенок тихо-мирно отдохнет на свежем воздухе, загорит как следует. Но у Клепы и его таксы Зубастика другие планы на каникулы.
Без аннотации Мохан Ракеш — индийский писатель. Выступил в печати в 1945 г. В рассказах М. Ракеша, посвященных в основном жизни средних городских слоев, обличаются теневые стороны индийской действительности. В сборник вошли такие произведения как: Запретная черта, Хозяин пепелища, Жена художника, Лепешки для мужа и др.
Без аннотации Рассказы молодого индийского прозаика переносят нас в глухие индийские селения, в их глинобитные хижины, где под каждой соломенной кровлей — свои заботы, радости и печали. Красочно и правдиво изображает автор жизнь и труд, народную мудрость и старинные обычаи индийских крестьян. О печальной истории юной танцовщицы Чамелии, о верной любви Кумарии и Пьярии, о старом деревенском силаче — хозяине Гульяры, о горестной жизни нищего певца Баркаса и о многих других судьбах рассказывает эта книга.
Без аннотации Предлагаемая вниманию читателей книга «Это было в Южном Бантене» выпущена в свет индонезийским министерством общественных работ и трудовых резервов. Она предназначена в основном для сельского населения и в доходчивой форме разъясняет необходимость взаимопомощи и совместных усилий в борьбе против дарульисламовских банд и в строительстве мирной жизни. Действие книги происходит в одном из районов Западной Явы, где до сих пор бесчинствуют дарульисламовцы — совершают налеты на деревни, поджигают дома, грабят и убивают мирных жителей.
Повесть известного китайского писателя Чжан Сяньляна «Женщина — половинка мужчины» — не только откровенный разговор о самых интимных сторонах человеческой жизни, но и свидетельство человека, тонкой, поэтически одаренной личности, лучшие свои годы проведшего в лагерях.
Меня мачеха убила, Мой отец меня же съел. Моя милая сестричка Мои косточки собрала, Во платочек их связала И под деревцем сложила. Чивик, чивик! Что я за славная птичка! (Сказка о заколдованном дереве. Якоб и Вильгельм Гримм) Впервые в России: полное собрание сказок, собранных братьями Гримм в неадаптированном варианте для взрослых! Многие известные сказки в оригинале заканчиваются вовсе не счастливо. Дело в том, что в братья Гримм писали свои произведения для взрослых, поэтому сюжеты неадаптированных версий «Золушки», «Белоснежки» и многих других добрых детских сказок легко могли бы лечь в основу сценария современного фильма ужасов. Сестры Золушки обрезают себе часть ступни, чтобы влезть в хрустальную туфельку, принц из сказки про Рапунцель выкалывает себе ветками глаза, а «добрые» родители Гензеля и Гретель отрубают своим детям руки и ноги.
Уважаемый читатель!Перед тем как отдать на твой суд две повести, объединенные названием «Обыкновенное мужество», я хочу сказать, что события, положенные в основу этих повестей, не выдуманы, а лишь перемещены мной, если можно так сказать, во времени и пространстве. Изменил я и имена героев — участников описываемых событий.Почему?Потому, что правда факта, пройдя сквозь призму сознания человека, взявшегося рассказать об этом факте, приобретает свою неповторимую окраску. Тогда повествование уже становится частицей мироощущения и мировоззрения автора-повествователя; оценка факта — субъективной оценкой.
