Ранний Самойлов: Дневниковые записи и стихи: 1934 – начало 1950-х - [39]

Шрифт
Интервал

На сизых столбах фабричного дыма
Античным фронтоном лежат облака.
……………………………………………
1948

На Оби

Барнаульская ночь высока, холодна,
И видать далеко на Оби.
И звезду на куски расшибает волна
О корму деревянной ладьи.
Мы беседу ведем, приглядевшись ко тьме,
Где болтливые волны спешат.
Красноватый фонарик горит на корме,
Где тяжелые сети лежат.
Пароходы плывут под сипенье гудка,
Просквозив огоньками кают.
Барнаульская ночь холодна, высока,
А на палубе песню поют.
Это жизнь пролетает, светясь и крича,
Лопастями плеща по Оби.
А рыбак на весло налегает с плеча
И к рассвету шумят воробьи.
Мы идем к островам, где чернеет ветла,
Чтоб соснуть, привалившись к костру.
Там под ветром береза метет, как метла,
Выметая созвездья к утру.
А рассвет розоват, а потом – серебрист,
А потом и светло на реке.
Пароходы уходят на Новосибирск
И гудят, и гудят вдалеке.
1948

«В переулке московском старинном…»

В переулке московском старинном,
Где луна заливает дворы стеарином,
Я люблю этот дом со столбами простыми,
А на доме –
Annо Domini –
По-латыни.
Может быть, перед тем как стоять на Сенатской,
Залетал сюда сокол
В гвардейском мундире
Из полнощной столицы.
И копыта будили отточенным цоком
Былого счастливца
Времен государыни императрицы.
Да! Быть может, впервые
Залетели сюда бескорыстье и вольность России.
И опять верховые
Спешили,
Суровою волей исполнясь,
И в полночь
Их кони разгневанные уносили.
О Россия!
Мы умели читать твое горе
В помутившемся взоре
Этих окон, осевших от времени,
О, свобода твоя
Не пришла из-за моря,
Нет! Она не без роду и племени!
Где-то рядом дышала она бескорыстьем,
Где-то рядом вещала она декабристам,
Чтоб потом воплотиться в Ленине.
В тот дом прилетали в метельном огне
Тройки-кони, как вьюги, легки.
И гремела музыка,
И свет был в окне…
Только в дальнем покое
Под детской щекою во сне
Были сжаты мальчишеские кулаки…
Лоб был чистый, высокий, суровый.
Спал ребенок
Вдали от гостей
Под мурлыканье няньки дворовой…
Отгремела
Цыганская музыка вьюги и тройки,
И жестокая шаль пала с плеч,
Откружив, отслужив…
Все ушло.
Только в дальнем покое
На койке
Спит мальчишка суровый,
Под подушку кулак подложив…
1948

Новоселы

Шипит рубанок
В желтой пене
Смолистых стружек.
Встает строенье,
Прогибы балок
Слегка напружив.
Стоят и курят
Новоселы,
Стоят и спорят:
– Деревня будет.
– А нет – поселок.
– А может, город!
Конечно, город!
Он будет белый
И веселый.
Здесь хватит места
И хватит дела
Всем новоселам.
Здесь на заре,
На самой ранней,
На самой свежей,
Весенних яблонь
Благоуханье
Вдохнет приезжий.
Пройдет приезжий
Мимо почты
И мимо школы.
Перемигнутся
И улыбнутся
Новоселы.
– Нельзя ли, братцы,
На постоянно
Здесь прописаться? –
И потолкуют,
И посмеются,
И согласятся.
1948

Тавда[204]

Прежде ставили города
На раскрестках дорог
Да на волоках.
Приходила Орда –
Запирались в острог.
Уходила Орда –
Били в колокол.
Коченея от холода,
Отвечали приезжему стражи:
– Чей он, город-то?
– Царский, княжий.
– Чем он, город, славен?
– Пеньем церковным.
– А когда поставлен?
– Не упомним.
Перекрестки дорог
Зарастали травой.
Прозябал городок
Позабытый Москвой.
Безвестный, уездный,
Прибитый тоской.
Неладный, заштатный,
Косой да кривой.
Про то, как у нас растут города,
Расскажет таежный поселок Тавда.
На памяти нашей, в недавнем году
Пришли инженеры в поселок Тавду.
Вокруг тайга,
Посреди Тавда –
Далеко отсюдова города.
Вокруг Урал –
Лес да руда.
Далёко отсюдова города.
И люди решили: место есть.
Город будет построен здесь!
Лес упал,
Годный для шпал,
Сколько лет он без дела спал!
«Эй, берегись!» Полетели лесины
Со свистом разодранной парусины.
И пилы запели в долине лосиной.
И взвыли моторы глоткой стосильной.
А люди трудились, смеялись, пели.
И шпалы лежали, как ступени.
И дни проходили, за ними – недели,
Дорога шла, и леса редели.
А в перерыве, присев на рельсы,
Между собой толковали уральцы
О том, что люди у нас – умельцы,
О том, что город у нас удался,
О том, что строить бывает трудно,
Зато уж в городе будет людно,
Зато и работать в нем будет ладно,
Просторно строить и жить приятно.
И вот из березовой белой пены,
Как корпус судна в лучах заката,
Легко и стройно вставали стены
Древообделочного комбината.
Так был построен город Тавда
И тавдинский комбинат
Там, где лесиной скрипела тайга
Десять лет назад.
Кем он, город, ставлен?
Большевиками.
А чем прославлен?
Золотыми руками.
Приезжай в этот город –
Там работы по горло.
Приезжай в этот город –
В нем живется просторно.
Нет у нас захолустья,
Нет дороги безвестной.
Распрощались мы с глушью
С заштатной, с уездной.
Тем, кто жить собирается
Для открытий и странствий,
Коммунизм открывается
На огромном пространстве.
1948

«Каких людей я ни встречал…»

Каких людей я ни встречал,
Всегда на дружбу отвечал
Словами братского привета
И счастлив в дружбе был за это.
Друзей искал и находил,
Своим за стол садился тесный…
В каких местах я ни бродил,
Я оставлял стихи и песни.
А песни – что мне их жалеть! –
Искусство, как оно ни свято,
Пусть лучше – действенная медь,
Чем похороненное злато.
1948

Люблю поезда

Люблю поезда.
Станционного лязга
Люблю переплески.
Как пахнет нагретая краска!
Как падают на перелески
Комочки мятого пара
Из чрева чудовищного самовара.
Люблю поезда.
Струйкой горизонтальной
Текут провода
Над водой, над проталиной,
Над весенним разливом,

Еще от автора Давид Самойлович Самойлов
Цыгановы

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Памятные записки

В конце 1960-х годов, на пороге своего пятидесятилетия Давид Самойлов (1920–1990) обратился к прозе. Работа над заветной книгой продолжалась до смерти поэта. В «Памятных записках» воспоминания о детстве, отрочестве, юности, годах войны и страшном послевоенном семилетии органично соединились с размышлениями о новейшей истории, путях России и русской интеллигенции, судьбе и назначении литературы в ХХ веке. Среди героев книги «последние гении» (Николай Заболоцкий, Борис Пастернак, Анна Ахматова), старшие современники Самойлова (Мария Петровых, Илья Сельвинский, Леонид Мартынов), его ближайшие друзья-сверстники, погибшие на Великой Отечественной войне (Михаил Кульчицкий, Павел Коган) и выбравшие разные дороги во второй половине века (Борис Слуцкий, Николай Глазков, Сергей Наровчатов)


Мемуары. Переписка. Эссе

Книга «Давид Самойлов. Мемуары. Переписка. Эссе» продолжает серию изданных «Временем» книг выдающегося русского поэта и мыслителя, 100-летие со дня рождения которого отмечается в 2020 году («Поденные записи» в двух томах, «Памятные записки», «Книга о русской рифме», «Поэмы», «Мне выпало всё», «Счастье ремесла», «Из детства»). Как отмечает во вступительной статье Андрей Немзер, «глубокая внутренняя сосредоточенность истинного поэта не мешает его открытости миру, но прямо ее подразумевает». Самойлов находился в постоянном диалоге с современниками.


Стихотворение

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Струфиан

Уже много лет ведутся споры: был ли сибирский старец Федор Кузмич императором Александром I... Александр "Струфиана" погружен в тяжелые раздумья о политике, будущем страны, недостойных наследниках и набравших силу бунтовщиках, он чувствует собственную вину, не знает, что делать, и мечтает об уходе, на который не может решиться (легенду о Федоре Кузьмиче в семидесятые не смаковал только ленивый - Самойлов ее элегантно высмеял). Тут-то и приходит избавление - не за что-то, а просто так. Давид Самойлов в этой поэме дал свою версию событий: царя похитили инопланетяне.  Да-да, прилетели пришельцы и случайно уволокли в поднебесье венценосного меланхолика - просто уставшего человека.


Стихи

От большинства из нас, кого современники называют поэтами, остается не так уж много."Поэзия — та же добыча радия"(Маяковский). Отбор этот производят читатели — все виды читателей, которых нам посчастливилось иметь.Несколько слов о себе.Я 1920 года рождения. Москвич. Мне повезло в товарищах и учителях. Друзьями моей поэтической юности были Павел Коган, Михаил Кульчицкий, Николай Глазков, Сергей Наровчатов, Борис Слуцкий. Учителями нашими — Тихонов, Сельвинский, Асеев, Луговской, Антокольский. Видел Пастернака.


Рекомендуем почитать
Повелитель железа

Валентин Петрович Катаев (1897—1986) – русский советский писатель, драматург, поэт. Признанный классик современной отечественной литературы. В его писательском багаже произведения самых различных жанров – от прекрасных и мудрых детских сказок до мемуаров и литературоведческих статей. Особенную популярность среди российских читателей завоевали произведения В. П. Катаева для детей. Написанная в годы войны повесть «Сын полка» получила Сталинскую премию. Многие его произведения были экранизированы и стали классикой отечественного киноискусства.


Горбатые мили

Книга писателя-сибиряка Льва Черепанова рассказывает об одном экспериментальном рейсе рыболовецкого экипажа от Находки до прибрежий Аляски.Роман привлекает жизненно правдивым материалом, остротой поставленных проблем.


Встреча

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Белый конь

В книгу известного грузинского писателя Арчила Сулакаури вошли цикл «Чугуретские рассказы» и роман «Белый конь». В рассказах автор повествует об одном из колоритнейших уголков Тбилиси, Чугурети, о людях этого уголка, о взаимосвязях традиционного и нового в их жизни.


Безрогий носорог

В повести сибирского писателя М. А. Никитина, написанной в 1931 г., рассказывается о том, как замечательное палеонтологическое открытие оказалось ненужным и невостребованным в обстановке «социалистического строительства». Но этим содержание повести не исчерпывается — в ней есть и мрачное «двойное дно». К книге приложены рецензии, раскрывающие идейную полемику вокруг повести, и другие материалы.


Писательница

Сергей Федорович Буданцев (1896—1940) — известный русский советский писатель, творчество которого высоко оценивал М. Горький. Участник революционных событий и гражданской войны, Буданцев стал известен благодаря роману «Мятеж» (позднее названному «Командарм»), посвященному эсеровскому мятежу в Астрахани. Вслед за этим выходит роман «Саранча» — о выборе пути агрономом-энтомологом, поставленным перед необходимостью определить: с кем ты? Со стяжателями, грабящими народное добро, а значит — с врагами Советской власти, или с большевиком Эффендиевым, разоблачившим шайку скрытых врагов, свивших гнездо на пограничном хлопкоочистительном пункте.Произведения Буданцева написаны в реалистической манере, автор ярко живописует детали быта, крупным планом изображая события революции и гражданской войны, социалистического строительства.


Проза Александра Солженицына. Опыт прочтения

При глубинном смысловом единстве проза Александра Солженицына (1918–2008) отличается удивительным поэтическим разнообразием. Это почувствовали в начале 1960-х годов читатели первых опубликованных рассказов нежданно явившегося великого, по-настоящему нового писателя: за «Одним днем Ивана Денисовича» последовали решительно несхожие с ним «Случай на станции Кочетовка» и «Матрёнин двор». Всякий раз новые художественные решения были явлены романом «В круге первом» и повестью «Раковый корпус», «крохотками» и «опытом художественного исследования» «Архипелаг ГУЛАГ».


Рукопись, которой не было

Неизвестные подробности о молодом Ландау, о предвоенной Европе, о том, как начиналась атомная бомба, о будничной жизни в Лос-Аламосе, о великих физиках XX века – все это читатель найдет в «Рукописи». Душа и сердце «джаз-банда» Ландау, Евгения Каннегисер (1908–1986) – Женя в 1931 году вышла замуж за немецкого физика Рудольфа Пайерлса (1907–1995), которому была суждена особая роль в мировой истории. Именно Пайерлс и Отто Фриш написали и отправили Черчиллю в марте 1940 года знаменитый Меморандум о возможности супербомбы, который и запустил англо-американскую атомную программу.


Жизнь после смерти. 8 + 8

В сборник вошли восемь рассказов современных китайских писателей и восемь — российских. Тема жизни после смерти раскрывается авторами в первую очередь не как переход в мир иной или рассуждения о бессмертии, а как «развернутая метафора обыденной жизни, когда тот или иной роковой поступок или бездействие приводит к смерти — духовной ли, душевной, но частичной смерти. И чем пристальней вглядываешься в мир, который открывают разные по мировоззрению, стилистике, эстетическим пристрастиям произведения, тем больше проступает очевидность переклички, сопряжения двух таких различных культур» (Ирина Барметова)


Дочки-матери, или Во что играют большие девочки

Мама любит дочку, дочка – маму. Но почему эта любовь так похожа на военные действия? Почему к дочерней любви часто примешивается раздражение, а материнская любовь, способная на подвиги в форс-мажорных обстоятельствах, бывает невыносима в обычной жизни? Авторы рассказов – известные писатели, художники, психологи – на время утратили свою именитость, заслуги и социальные роли. Здесь они просто дочери и матери. Такие же обиженные, любящие и тоскующие, как все мы.