Путевые впечатления. Кавказ. Часть 1 - [20]

Ничего не оставалось, как подчиниться.

Калино задержался дома, чтобы руководить укладкой наших съестных припасов. У нас было девять бутылок отличного вина, и, если мы хотели их выпить, что опре­деленно входило в наши намерения, следовало обра­щаться с ними как можно бережнее.

С тарантасом и телегой Калино должен был присоеди­ниться к нам в доме у полицмейстера.

Муане и я отправились к полицмейстеру.

В доме у него мы обнаружили двух дам вместо одной.

Помимо жены полицмейстера, там была ее золовка, которая не желала упустить случай увидеть автора «Монте-Кристо» и «Мушкетеров» и еще на рассвете при­была туда с этой целью.

Обе дамы говорили по-французски.

Одна из них, полицмейстерша, оказалась отличной музыкантшей; она села за фортепьяно и спела нам несколько прелестных русских романсов, в том числе и «Горные вершины» на слова Лермонтова.

Скоро мне представится случай поговорить об этом великом поэте, русском Альфреде де Мюссе; в то время, когда он еще был совершенно неизвестен во Франции, я опубликовал в «Мушкетере» его лучшее произведение «Печорин, или Герой нашего времени».

Калино прибыл с тарантасом и телегой, и, так как мы ждали лишь его, чтобы приняться за завтрак, все тотчас сели за стол.

Разговор, естественно, зашел о татарах.

Хозяйка дома подтвердила нам то, что рассказал полицмейстер: поскольку накануне вечером ее муж отлу­чился из-за ружейной пальбы, она, не имея конвоя, при всем своем желании увидеть меня не решилась идти к сестре. Вновь прозвучали, причем с еще большей настой­чивостью, советы, данные нам накануне г-жой Полно­боковой, и это побудило дам заявить, что они никоим образом не хотят, чтобы из-за них мы задерживались, а потому отпускают нас.

Речь шла прежде всего о том, чтобы засветло проехать лес возле Шелковой.

Этот злополучный лес тревожил всех.

В итоге мы и сами начали испытывать такую же тре­вогу и простились с нашими прелестными хозяйками, пожелавшими проводить нас до самого экипажа.

Так что вместе с нами они вышли на крыльцо.

Мы сели в тарантас, однако полицмейстерша смотрела на нас с беспокойством: по-видимому, наш конвой из шести казаков не внушал ей доверия.

— Вы чем-то встревожены, сударыня? — обратился я к ней.

— Разумеется, — отвечала она. — Неужели у вас нет другого оружия, кроме кинжала?

Я поднял покрывало, наброшенное на переднюю ска­мью, и глазам полицмейстерши открылись три двустволь­ных ружья, два карабина, один из которых был рассчитан на разрывные пули, и револьвер.

— О, это хорошо, — сказала она, — вот только выез­жайте из города, держа ружья в руках, чтобы все видели, что вы вооружены. Среди тех, кто на вас сейчас смотрит (вокруг нас и в самом деле толпились зеваки), вполне могут быть два-три татарских лазутчика.

Последовав этому дружескому совету, каждый из нас взял по двуствольному ружью и поставил его прикладом вниз себе на колено; мы простились с дамами и в этих грозных позах покинули Кизляр среди глубокого молча­ния восьмидесяти, а то и ста зрителей, наблюдавших за нашим отъездом.

Едва выехав из города, мы опустили ружья в более удобное положение.

Когда ты привык к парижской жизни и к безопасности дорог во Франции, необычайно трудно поверить в опас­ность, подобную той, какая, по словам всех окружающих, угрожала нам; однако встреча, которую мы имели за два дня до этого, и последовавшие за ней ружейные выстрелы[15] подсказывали, что мы находимся в краях если и не вражеских, то, по крайней мере, неспокойных.

На самом деле, лишь на следующий день нам пред­стояло въехать в края по-настоящему вражеские.

Края эти столь же далеки, сколь и опасны; мне пона­добилась вся моя сила воли, чтобы внушить себе, что я нахожусь посреди этих почти сказочных земель, по карте которых мне доводилось не раз странствовать, и убедить себя, что в нескольких верстах по левую руку от меня находится Каспийское море, что я проехал по калмыц­ким и татарским степям и что река, на берегу которой нам придется вскоре остановиться, это Терек, воспетый Лермонтовым, Терек, берущий начало у подножия скалы Прометея и опустошающий землю, где властвовала мифологическая царица Дарья.

Мы и правда остановились на берегу Терека и стали ждать парома, который должен был вернуться за нами, переправив караван лошадей, буйволов и верблюдов.

Все речные паромы в России (по крайней мере, в той ее части, по какой мы проехали) содержатся за счет пра­вительства, и перевозят на них бесплатно. В этом отно­шении Россия менее всех других стран на свете усерд­ствует во взимании податей.

В том месте, где нам предстояло переправиться через Терек, он вдвое шире Сены.

Мы вышли из тарантаса, поскольку берега у реки кру­тые, и разместились на пароме вместе с одной из наших повозок и командиром конвоя; все прочие казаки оста­лись стеречь на берегу другую нашу повозку — настолько велика здесь уверенность в честности местных жителей.

В самом деле, пока нас переправляли, второй ямщик мог бы во весь опор ускакать с нашей телегой, и черт знает, как говорят русские, никогда не употребляющие слова «Бог» в подобном случае, черт знает, повторяю, где бы мы его настигли.