Путевые впечатления. Кавказ. Часть 1 - [18]

Я предупредил Муане об обстановке на улице, пред­ставление о которой мы попытались дать нашим читате­лям. Он взял свой альбом под мышку, подхватил Калино под руку, засунул по моему настоянию кинжал за пояс и в свою очередь отважился выйти из дому.

Впрочем, для художника Кизляр город сказочно живо­писный. Вначале нам бросилось в глаза смешение одежд. Армяне, татары, калмыки, ногайцы, евреи толпятся на его улицах, и каждый из них непременно носит свой национальный костюм.

Население города составляет от девяти до десяти тысяч душ, однако оно удваивается в базарные дни.

Помимо той торговли, какую ведут татары, похищая мужчин, женщин и детей и перепродавая пленников их же семьям, в Кизляре торгуют прежде всего знаменитым вином, которое изготавливают армяне, водкой, которую они гонят, шелком, который ткут местные жители, а также рисом, мареной, кунжутом и шафраном, которые выращивают в окрестностях города.

Муане вернулся через час: он был по уши в грязи, что не помешало ему восхищаться Кизляром. Описанная мною улица привела его в восторг, и он сделал прелест­ную ее зарисовку.

В половине восьмого дрожки городничего стояли у ворот.

Двое конников с фонарями держались впереди. При свете фонарей было видно, как поблескивают у них за поясом рукоятки пистолетов и эфесы кинжалов.

Двое казаков с шашкой на боку и с ружьем на коленях изготовились скакать по обеим сторонам дрожек.

Мы заняли места в экипаже, и дрожки, конники с фонарями и казаки помчались галопом, взметая вокруг себя брызги воды и грязи.

По дороге мне показалось, что я услышал несколько ружейных выстрелов.

Мы прибыли первыми. Встретившись со мной утром, г-жа Полнобокова еще не знала, кто я такой; моя подо­рожная и в особенности мой наряд ввели ее в заблужде­ние: она приняла меня, как и другие, за французского генерала и из одного лишь чувства гостеприимства вела себя с нами столь любезно, что более любезной, мне казалось, она быть уже не могла.

Однако я ошибся. Теперь, узнав, что я тот, кому, по ее утверждению, она была обязана лучшим своим развлече­нием, хозяйка дома не знала, как, в свою очередь, отбла­годарить меня за те прекрасные минуты, какие, по ее словам, я ей доставил.

Явилось еще пять или шесть персон; все они, осо­бенно женщины, безупречно говорили по-французски.

Я искал взглядом городничего. Госпожа Полнобокова предупредила мой вопрос.

— Не слышали ли вы, направляясь сюда, ружейные выстрелы? — поинтересовалась она у меня.

— Да, конечно, — отвечал я, — прозвучали три выстрела.

— Именно так; стреляли со стороны Терека, а когда стреляют оттуда, к этому всегда нужно относиться серьезно. Мой муж теперь вместе с полицмейстером. Я полагаю, что в ту сторону, откуда послышался шум, на разведку послали казаков.

— В таком случае, мы скоро узнаем новости?

— Вероятно, через минуту.

Остальные гости, по-видимому, менее всего на свете были встревожены ружейными выстрелами; они беседо­вали, смеялись, и складывалось впечатление, будто вы находитесь в парижской гостиной.

Вошедшие вскоре городничий и полицмейстер всту­пили в общий разговор, причем на их лицах не отража­лось ни малейшего беспокойства.

Был подан чай со множеством армянских варений, одно необычнее другого. Какие-то из этих варений были приготовлены из лесных тутовых ягод, другие — из дягиля; поданные вместе с ними конфеты тоже имели восточный характер: в них примечателен был скорее аро­мат, чем вкус.

Слуга, облаченный в чересский наряд, подошел к городничему и что-то сказал ему на ухо. Тот сделал знак полицмейстеру и вышел.

Полицмейстер последовал за ним.

— Вот и ответ? — спросил я г-жу Полнобокову.

— Вероятно, — ответила она и добавила: — Хотите еще чашку чая?

— С удовольствием.

Я подсластил сахаром чай, добавил в него чуточку сли­вок и стал пить его маленькими глотками, не желая казаться более любопытным, чем другие.

Тем не менее взгляд мой не отрывался от двери.

Городничий вернулся один.

Поскольку он не говорил по-французски, я принужден был подождать, пока г-жа Полнобокова не соблаговолит удовлетворить мое любопытство. Она поняла мое нетер­пение, хотя, вероятно, оно казалось ей преувеличен­ным.

— Так что же? — спросил я ее.

— Ровно в двухстах шагах от вашего дома, — отвечала она, — нашли тело какого-то человека, простреленное двумя пулями. Поскольку его уже дочиста ограбили, невозможно определить, кто это был. Несомненно, это какой-то купец, приехавший сегодня в город, чтобы про­дать свой товар, и намеревавший здесь задержаться. Кстати, сегодня ночью, если вы оставите у себя в ком­нате свет, не забудьте закрыть ставни: сквозь окно в вас вполне могут выстрелить из ружья.

— Какую же пользу это принесет тому, кто в меня выстрелит, если дверь заперта?

— Да ведь выстрелят просто из прихоти: эти татары такие странные люди!

— Слышите? — спросил я Муане, делавшего какой-то набросок в альбоме г-жи Полнобоковой.

— Слышите? — спросил Муане у Калино.

— Слышу, — ответил Калино с обычной своей серьез­ностью.

Ну а я взял альбом г-жи Полнобоковой, и на его чистой странице, следовавшей за той, где Муане сделал свой набросок, принялся писать стихи, не думая более об убитом, как не думали, видимо, о нем и другие.