Путешествие в страну миражей - [78]

А дни шли. Скептики, как всегда, многозначительно улыбались и произносили сакраментальную фразу: «А что мы говорили?» Но слова эти напоминали теперь ленивое брюзжание старушек у калитки. У Нади было то состояние, когда, чем больше работы, тем радостнее, чем непроходимей тупики, тем страстней желание пробить их.

— А что, если попробовать откачивать одновременно и пресную и соленую?..

Никто не обратил внимания, кем первым была произнесена эта фраза. Но способ параллельной откачки уже родился и тотчас стал обрастать цифрами. В песках были заложены кусты скважин, одна из которых качала пресную воду, другая — соленую, а третья позволяла следить за изменениями уровней. И в Москве, в институте, тоже были заложены скважины. На моделях. Научные сотрудники В. Д. Бабушкин и И. В. Глазунов внимательно следили за тем, как ведут себя недра их «лабораторной пустыни», сравнивали свои наблюдения с теми, что присылала им Шевченко, обсчитывали данные на электронных машинах и сами мчались в Каракумы, чтобы лично видеть, как все происходит на натуре, и снова сравнивали, измеряли, выводили и уточняли формулы.

А ведь как легко было ошибиться! Особенно трудно давались пробы, которые приходилось брать с разных глубин. Стаканом пробу не достанешь: взбаламутишь воду, не получишь даже приблизительных данных. Использовали геофизические приборы, позволявшие точно определять солевой состав и температуру воды. Но приборы в скважинах быстро окислялись. Для контроля требовался дубляж на поверхности. А для этого нужна была вода с постоянной температурой — двадцать градусов. А как ее удержать, когда над песками даже в тени сорокаградусная жара?..

Наконец была выведена закономерность: если из одного и того же места на каждые десять литров пресной воды откачивать три-четыре литра соленой, создается устойчивая система и смешения вод в недрах не происходит.

— Это была тысяча и одна ночь, — устало сказала Надя корреспондентам, подступившим со своими вопросами, после того как работы были закончены.

— Месторождение найдено не буровым стаканом, а мыслью, — по-своему поддержал ее В. Н. Кунин.

Она думала, что поставила наконец желанную точку. Сколько раз уже было за время работы на Ясхане, когда казалось: дальше все как по маслу. Она знала: многие геологи вполне удовлетворяются половиной пути, открыли месторождение — и ладно. А Наде не терпелось увидеть вкусную ясханскую воду в поселках нефтяников, разбросанных по пустыне. И вместе с другими туркменскими специалистами она снова поехала в Москву, чтобы отстаивать проект строительства водопровода Ясхан — Небит-Даг. И снова встретила много сторонников и много противников:

— А так ли уж хороша ясханская вода?

— А может, она вредная?

Приходилось бегать по лабораториям, собирать анализы.

Особенно нападала сердитая представительница Министерства финансов:

— Такое дорогое сооружение для воды?!.

Надя понимала: человеку, привыкшему к круглосуточно работающему водопроводу, трудно себе представить, какое бедствие — безводье. Не только нефть, даже золото и алмазы становятся без воды недоступными, как лунные камни. Казалось бы, достаточно об этом авторитетных высказываний. Еще академик А. П. Карпинский говорил, что вода — самое драгоценное ископаемое, что она не просто минеральное сырье, не только средство для развития промышленности и сельского хозяйства, а действенный проводник культуры, «живая кровь, которая создает жизнь там, где ее не было». Казалось бы, все ясно. Но оппоненты ставили все новые вопросы, и приходилось терпеливо объяснять, доказывать цифрами, фактами, сравнениями. Было это для Нади, как очередной урок великой школы, имя которой — ЖИЗНЬ…

Через поселок шла уже немолодая женщина с глубокой сединой в черных волосах, и люди останавливались, кланялись ей.

— Салам-алейкум!

— Алейкум-салам!

Ее узнавали, торопились навстречу с радостной улыбкой. И она тоже улыбалась в ответ, силясь вспомнить в пожилом туркмене молодого батыра, которого она должна была знать в ту ясханскую лору. Тогда не было здесь ни дорог, ни линий высоковольтки, ни этого большого поселка с магазинами и школами.

Только озеро, казалось, нисколько не изменилось за эти годы, все так же стелило под ноги белую дорожку легкого пенного прибоя. Надежда Григорьевна Шевченко, кандидат геологоминералогических наук, заведующая сектором региональной гидрологии и оценки ресурсов республиканского института геологии — так ее теперь величали, словно в сказке, искупалась в двух водах — соленой и пресной, по косой тропке перевалила через высокий бархан, вышла на дорогу, где ее ждала машина, и поехала дальше в пески, откуда ползла запыленная труба водопровода.

Когда-то геологи говорили ей, что она счастливая: не только открыла месторождение, не только нашла способ его эксплуатации, но и, так сказать, внедрила свое открытие в производство. Бывало, завидовали и зарубежные ученые. Французский гидрогеолог профессор Шеллер, много лет проработавший в Сахаре, так прямо и сказал, что мечтает хоть раз в жизни довести до конца такую большую работу.

Это, должно быть, тоже от характера — упрямо доводить до конца начатое дело. Все говорят: хорошо, когда такой непримиримый характер. А ей с ним трудно. Потому что дело, как дорога, которую сама себе выбираешь, никогда не кончается.