Путешествие в страну миражей - [76]

— Нельзя надолго задерживаться, — сказала Надя. И позвала верблюдчика. — Разбуди ровно через два часа. Сумеешь? Часы дать?

Аннаберды обиженно засопел, и Надя махнула рукой: жители пустыни определяют время по звездам не хуже, чем по стрелкам часов.

Повалились на песок там, где стояли, не вспомнив ни о змеях, ни о скорпионах. И сразу же, как показалось Наде, ее начали тормошить.

— Сама давала такое распоряжение, а сама не встаешь?!.

Немного прошли пешком, чтобы размяться. И снова закачались полусонные звезды на черном, как уголь, на сером, потом на блеклом тихом рассветном небе.

Солнце выпрыгнуло из-за бархана, стало жарко и захотелось пить. Надя искала знакомые ориентиры, не приметные для чужого глаза: по-особому вывернутый куст саксаула, палку, воткнутую в песок, белую кость, лежащую тут с незапамятных времен. Невзрачны вехи пустыни, но никто их не трогает. Каждый, кто хоть раз плутал в бездорожье этих просторов, знает: любое пятно на песке для кого-то — дорожный указатель.

И она нашла свои указатели и ужаснулась: как мало проехали за ночь!

К одиннадцати часам жара стала невыносимой. Надя увидела розовые пятна перед глазами и испугалась, что упадет от солнечного удара.

— Надень телогрейку, — сказал Аннаберды. — Чего ты на ней сидишь?

— Так жестко.

— Лучше мозоль там, чем ожог тут.

У нее не хватило сил даже улыбнуться. Изогнувшись, вытащила из-под себя телогрейку, накинула на плечи. Зной, как будто, удвоился, по спине потекла струйка пота. Но подул ветерок под распахнутые полы, создал иллюзию прохлады.

В час у нее пошла носом кровь. Но Аннаберды, едущий первым, уже привстал на верблюде и закричал, показывая вперед: в низинке между барханами стояли кибитки рабочих геологического отряда…

Лежа на кошме, Надя смотрела, как начальник экспедиции жадно пил густой чал, и вспоминала недавние его клятвенные заверения, что он никогда и ни за что не притронется к верблюжьему молоку. Осушили по два полуторалитровых кумгана чаю. Отвалились ненадолго, поговорили в полузабытье и снова попросили пить.

— Черт знает что, — лениво ругался Седельников, вытирая обильный пот. — Никогда не думал, что можно столько чаю выпить.

— Что? — переспросила Надя, задремавшая от усталости.

— Как вы тут живете, спрашиваю?

— Привыкли.

— Хорошенькая привычка!

— И… красиво тут.

— Она молодец, — сказал Иомудский восхищенно. — Любое дело доведет до конца.

— Чего уж доводить? — удивилась Надя. — Отчет-то утвержден.

Седельников засмеялся.

— Наивная ты. — И добавил, задумавшись: —Может, это и лучше? Наивные упрямы. А упрямства в этом деле понадобится много.

Она не понимала. Вода в Туркменистане — это жизнь. Кто будет возражать против жизни?..

Скоро сказка сказывается

…Лежал на дороге камень. Сто человек прошли мимо, а сто первый наклонился, счистил пыль с шероховатого бока, сказал удивленно:

— Ба, да камень-то золотой!

И сто человек воскликнули в один голос:

— Не может быть!

Надя вспомнила эту притчу, когда на очередном совещании в республиканском управлении геологии солидные дяди, качая головами, снисходительно улыбались ее доводам. Наиболее нетерпеливые рубили резко:

— Чтобы воду подавали из пустыни в оазис? Чепуха!

— Возможно, это большое открытие, — говорил один уважаемый ученый. И разводил руками. — Но тогда я ничего не понимаю в науке.

И было это хуже ругани.

— Но утвердили же отчет! — горячилась Надя.

— Та работа закончена, — терпеливо разъясняли ей. — Отчет утвержден, положен в архив. А теперь вы требуете начать новую, требуете денег…

— Я могу работать бесплатно. Но ведь нужно бурить скважины!

— Необходимо аргументировать целесообразность этих работ, ответить на вопрос: почему мы решили искать воду там, где ее никто никогда не искал. Может, воды — кот наплакал, а мы затратим миллионы.

— А если ее много?

— Откуда ей взяться? От дождей? От конденсации из атмосферы?..

— Там же — Узбой, когда-то река текла, может, от нее осталось? — высказывала Надя свою давнюю догадку.

— Грунтовые воды вдоль современной Амударьи гораздо солонее, чем на Ясхане. Разве древняя река была преснее теперешней?

Надя пожимала плечами.

— Чтобы узнать, надо бурить.

— Чтобы бурить, надо знать, нужны теоретические обоснования.

— Изыскательские работы на Главном Каракумском канале прекращены, — объявили ей. — Вам необходимо вернуться на Ясхан и ждать нового назначения…

Ясхан встретил ее пыльной бурей. По дорожкам опустевшего лагеря ползали быстрые змеи песчаной поземки, ветер катил консервные банки, гонял, словно больших испуганных птиц, клочки бумаги. Песок накапливался возле домиков, заносил входы. На вершине бархана неподвижно стоял верблюд, затуманенный пыльной далью, до слез одинокий и забытый. Красное пятно солнца висело над ним, словно чудовищный глаз доисторического хищника.

Прежде в лагере экспедиции до полуночи было шумно и светло. Теперь движок увезли, и ночи без света стали казаться особенно темными. Далеко за озером блестели костры аула, но они не успокаивали, скорее тревожили.

Но еще не уехал начальник экспедиции (им тогда был Караш Николаевич Иомудский), и Надя пошла к нему за советом.

— Вот что, — сказал он, — пока разговоры говорятся, ты бури, выясняй хотя бы мощность водоносного слоя.