Психология социального отчуждения - [62]
Но это в обычном обществе, где дети взрослеют все позже, оставаясь в пространстве подростково-молодежной субкультуры и после двадцати лет. Без общественного и мужского воспитания личность формируется под влиянием жизненного опыта, а это медленный процесс (как известно, хороший урок развивает больше, чем месяц житейской практики). Недаром период времени, отводимый цивилизацией на этот этап взросления, достаточно велик. И вызывает у взрослых небезосновательные тревоги, сомнения и опасения. Европа и Америка, как мы уже писали, пережили «подростково-молодежный кризис» в начале второй половины ХХ в., когда битники и хиппи отказались слушаться не только родителей и учителей, но и полицию. Сначала это вызвало панику, но вскоре стало ясно, что из «ниспровергателей основ» вырастают не только успешные бизнесмены, которым всегда полезно очиститься от излишнего снобизма, но и вполне конформные государственные служащие. Так что плата за феминизм в воспитании оказалась не такой уж устрашающей. Получилось даже лучше, чем раньше. В нашем отечестве, где суфражистки поскромнее, да и подростки послушнее, до крайностей пока не дошло. Родители, уловившие специфику момента, предпочли в массовом порядке купить детям возможность учиться в Вузах, понимая, что главная забота – не специальность, а время на социальное созревание. Так что наша молодежная субкультура, главным образом, не уличная, а университетская. И она задает обществу в целом определенную систему ожиданий. Никто не ждет и не приветствует гендерных акселератов. Юные матери (отцы – гораздо реже) считаются повзрослевшими только в своем кругу, группе, прослойке населения. Маргинально ориентированные матери сами живут в социальной изоляции и довести развитие своих детей до стандартов личности, ожидаемых обществом, не могут, не умеют и не хотят. И пока государство не берет на себя труд заниматься социальной адаптацией не только детей, но и матерей одновременно, ограничиваясь устройством «отказных» (остальные остаются на обочине, как и их родители), разрыв между «продвинутыми» и «примитивными» в понимании гендерных смыслов будет оставаться. Как это скажется на демографической ситуации в целом можно только предполагать.
Личностный конструкт
Личностный конструкт как факт и феномен признается не всеми. Установки «пол не имеет личности» встречаются в гендерной полемике не так уж редко. И в этом утверждении есть резон. Идеалы, убеждения и принципы (базисные признаки присутствия личности) действительно принадлежат духовной жизни, где человек предстает перед Создателем, свободный от влияния половых мотиваций в какой бы то ни было форме. Тем не менее, характер переживаний по поводу внутренних смыслов поведения безусловно отличается в гендерном отношении. И с этим в жизни считаются все здравомыслящие люди. Тем более, что личность – вообще очень своеобразная категория.
Если мы хотим заниматься личностью (хоть в практическом, хоть в теоретическом отношении), то должны принять за аксиому, что она как феномен (душа) не существует. Это вещь в себе, не познаваемая в принципе. Как космос, который есть, но о нем мы знаем лишь в тех пределах, которые нам позволяют наши способы исследования (бесконечности в километрах, а вечности в часах). Говоря современным языком, модель этого феномена может быть построена лишь теми методами, которые нам доступны, так что созданное будет отражать не собственную сущность, а нашу потребность. Г. Гегель обозначает рассудочные причинно-следственные связи между процессами, где психика реагирует на очевидные обстоятельства как субъективный дух. Когда человек при взаимодействии с собственным «Я» воспринимает внутренний мир с помощью психических процессов, но источник и продукт психической деятельности теряется от наблюдателя – как объективный дух. Если же перейти к способам существования нравственного примера в духовной жизни человечества, когда объект вообще исчезает из поля зрения, – как абсолютный дух. Констатировав иррациональную природу «души», философы отказались от дальнейшего развития темы. С тех пор прошло два века, но и современные дефиниции звучат не менее расплывчато. «Личность – это сложная система психических структур и процессов, организованность которых – результат синергетического взаимодействия множества подсистем»[48]. Справедливости ради отметим, что предки хотя бы выражались яснее.
Когда личностью стали интересоваться обычные люди в своих прагматичных целях, пришлось признать, что «в своей трактовке каждой теории следует исходить из того, какое отношение эта теория имеет к любому из нас. Например, работники, получающие почасовую оплату, могут обнаружить, что концепция режимов подкрепления Б. Скиннера проливает свет на их поведение на работе. Однако сомнительно, что чтение Скиннера поможет людям понять, почему они посещают религиозные службы. Здесь скорее будут полезны сочинения К. Юнга, посвященные роли символов и значимости «Я». Таким образом, в различные периоды времени и в разных сферах нашей жизни каждая теория способна стать для нас руководством, просветить нас или внести ясность в какой-либо вопрос»
