Психология социального отчуждения - [63]

[49].

Мысль о том, что не нужно искать универсального определения личности исходя из ее непознаваемой сути, а достаточно ограничиться теми характеристиками, которые нужны для работы с человеком в определенном направлении, полностью соответствует замыслу, с которым мы начинали работу над книгой. Ведь, как уже говорилось, педагогический психолог обязан согласовывать несколько профессиональных точек зрения на одного и того же ребенка (или взрослого, с которым приходится заниматься при помощи педагогических методов).

Более или менее определенно психологи готовы оценить мнения человека относительно нравственных ценностей. Есть множество методик, где испытуемому предлагается определить свое отношение к общепринятым моральным и правовым категориям. Насколько глубоко они входят во внутренние смыслы поведения – вопрос открытый. Тем более что и сама когнитивная сфера (как нынче принято говорить, психосемантика) достаточно противоречива. Люди, принадлежащие к иной субкультуре или причисляющие себя к другой идеологии, употребляя одни и те же слова, зачастую не понимают друг друга. А если к этому прибавить тот факт, что примитивное мышление оперирует не отвлеченными понятиями, а образами (у каждого своими), то и в рамках одной культуры можно столкнуться с разночтениями в истолковании, казалось бы, очевидных вещей.

В известной мере поддается хотя бы косвенной объективации волевой (поведенческий) компонент. И хотя, как отметил Р. Немов в своем учебнике «Психология», «если в XVIII–XIX веках проблема воли была одной из центральных в психологических исследованиях, то в начале XX века в связи с общим кризисным положением в этой науке исследования воли отошли на второй план. Эта проблема оказалась самой трудной из тех, которые необходимо ставить и решать на новой методологической основе… по этой причине исследования воли продолжались с использованием того же метода самонаблюдения в качестве основного для выявления связанных с ней феноменов»[50]. Так что о твердости духа и единстве мотивообразования можно составить представление разве что с использованием независимых характеристик, подтверждающих, на какие жертвы в обыденной жизни шел человек, сохраняя верность нравственным принципам, которые заявлял как свои.

С эмоциональной характеристикой гораздо сложнее. Ведь личность характеризуют чувства, циркулирующие во внутреннем пространстве (в воображении). Они эмоционально окрашивают взаимодействие «Я-образа» с ролями, которые оказались затронуты теми или иными обстоятельствами жизни. По силе влияния на поступки они ранжируются в широком диапазоне от бесконфликтного отождествления с любой социальной средой до полной автономии от ожиданий со стороны (в зависимости от «потребности в самоактуализаций», по А. Маслоу, концепция которого исходит из очевидного факта, что человек любит себя таким, каким он себя воображает). Проникнуть к истокам таких эмоций невозможно, но принимать решение когда воспитываешь человека, необходимо так, что приходится доверять своей интуиции.

И поскольку мы взяли в работу не личность вообще и не гендер как таковой, а лишь один из аспектов их взаимодействия, нам нужно выбрать ориентиры, соответствующие поставленной задаче. А в этой роли лучше всего выглядят представления о структуре личности и ее установках в адаптивном пространстве относительно среды, семьи и системы.

Каждый взрослый, мало-мальски понимающий в детях, прекрасно знает, что девочки гораздо комфортнее, чем мальчики, чувствуют себя в системе, которая, как известно, уделяет основное внимание ролям-функциям. Это особенно заметно в школе, где учителя (учительницы) опираются в своей воспитательной работе исключительно на учениц, а те охотно берутся за командные должности и неплохо с ними справляются. Причем даже те, кто учится с трудом и не может похвалиться родителями, в своих защитный реакциях обычно не заходят дальше компенсаторно-уступчивого варианта (неискреннего, но приветствуемого взрослыми, которые за услужливостью не замечают или не хотят замечать скрытого ей психического напряжения). Любой педагог отлично знает, что девочек с плохими намерениями ничуть не меньше, чем мальчиков, но у тех они так и рвутся наружу, а у первых прикрыты хорошими манерами. И в зрелые годы женщины лучше приживаются и увереннее чувствуют себя в системно организованном укладе жизни. Там они, даже если не выдвигаются на ведущие роли, надежно отстаивают порядок (как они его понимают). Образно говоря, женщин, которые «замужем за работой», гораздо больше, чем мужчин, готовых принести в жертву системе свои личные интересы. Этому можно найти много объяснений за пределами психологии (неудачи в личной жизни, недоверие к мужчинам, эгоцентризм и т. д. и т. п.), но если искать объяснения не частного случая, а более общей тенденции, на первый план выступает стремление женщин избегать любых ситуаций, где нужно демонстрировать то, что располагается в структуре личности за оболочкой ролей-функций. Групповая психология социальной стихии, где люди взаимодействуют ролями-принципами или хотя бы статусами, им не интересна и отпугивает их. Так что еще в школе, если система отталкивает девочек, фрустрационное напряжение неизбежно. Особенно это заметно в интернатах, где воспитатели не контролируют ситуацию в коллективе воспитанников. Там доминирует среда (мальчишеская форма стихийного общения), и к ней нужно приноравливаться вопреки собственному гендерному конструкту личности. При этом вражда и недоверие к обществу пускают глубокие корни вглубь характера. Среда – не место для развития девочек. Она «гнет ломает и калечит личность», к чему женская психология не приспособлена. Недаром, как свидетельствует жизненный опыт, из мальчиков-хулиганов часто вырастают неплохие начальники, тогда как женщины-руководители получаются, как правило, из хороших девочек.