Проза. Поэзия. Сценарии - [119]
Дворецкий(появляется вверху, на террасе). Госпожа графиня?
Дама(постукивает по книге бамбуковой ручкой зонтика). Кто убийца?
Дворецкий. Я не знаю, госпожа графиня.
Дама. Невероятно! Вы хотите заставить меня прочесть от корки до корки книгу, которая выйдет только через семьдесят лет?
Дворецкий. Прошу простить меня, госпожа графиня.
Дама. Простить, простить, — а мне что делать?
План поэта и Сежеста, которые спускаются по лестнице с террасы в сад.
Дама. Кто эти господа?
Дворецкий. Какие господа, госпожа графиня?
Дама. Незнакомые господа, которые прогуливаются у меня дома.
Дворецкий. Я никого не вижу, госпожа графиня.
Дама. Ну это уже слишком! Вы хотите сказать, что я сошла с ума?
Дворецкий. О! Госпожа графиня!
Дама. Вы свободны. Что за времена!
Сложившись вдвое, дворецкий исчезает.
Дама свистит в свисток, висящий у нее на шее. Это протяжный меланхоличный свисток сумеречных поездов.
Дама. Поистине, сегодня все идет кувырком.
План двух молодых купальщиков в глубине сада. По второму свистку тот, что идет впереди, надевает голову Анубиса, а тот, что сзади — у него собачий хвост — нагибается и берет своего товарища за бедра. Получается животное.
Аппарат направлен на поэта и Сежеста у подножия лестницы.
Поэт. Это она?
Сежест. Смешно. Это рассеянная дама, перепутавшая времена. Кому, как не вам, должно быть известно, что это случается.
По третьему свистку животное, составленное двумя купальщиками, вприпрыжку бежит за дамой, которая пожимает плечами и с утомленным видом воздевает глаза к небу.
Дама и собака исчезают в застекленных дверях виллы.
Поэт(покидая виллу в сопровождении Сежеста). Странная собака!
План решетки на склоне, ведущем к морю. На табличке написано:
ЧАСТНОЕ ВЛАДЕНИЕ,
КАПКАНЫ
Цветок Гибискуса покидает руку Поэта, как если бы невидимый Эртебиз взял его.
Слышен рог Тристана. Поэт и Сежест спускаются по каменистой лестнице, ведущей зигзагами к морю.
План яхты «Орфей II». Она идет, подняв все паруса, пересекает экран слева направо. Поэт и Сежест сидят друг подле друга. Смотрят на корму.
План палубы «Орфея II». План капитана у руля. Слева от него стоит женщина в средневековом платье.
Поэт. На этот раз она?
Сежест. Нет, это Изольда. Она на всех кораблях мира. Она хочет снова быть с Тристаном.
Аппарат переходит на поэта и Сежеста.
План порта Дарс [61] (Вильфранш).
Шлюпка доставляет на берег Поэта и Сежеста. Они сходят влево.
Мы видим их снова: они поднимаются по лестнице к часовне Святого Петра.
Комментарий. Мне определенно кажется, что мы с Сежестом подошли к часовне Святого Петра, которую я расписал в 1957 году как собственный саркофаг и оставил рыбакам Болье и Сен-Жана в память о моей усопшей юности и рыбакам Вильфранша, где я долго живал.
И теперь под своды, ведущие к улице Обскюр в Вильфранше.
Общим планом улица Обскюр.
Поэт и Сежест встречают двойника Поэта, одетого по-другому.
План двойника. Он оборачивается и смотрит на Поэта и Сежеста.
План Поэта. Он оборачивается и смотрит на своего двойника. У него за спиной подходит Сежест.
Сежест. Ну и что с вами?
Поэт. Не пытайся мне сказать, что ты его не видел.
Сежест. Я его видел так же, как я вижу вас.
Во время диалога они идут бок о бок.
Поэт. Он сделал вид, что меня не заметил.
Сежест. Вы достаточно кричали на каждом углу, что, встретив его, не подали бы ему руки.
Поэт. Он меня ненавидит.
Сежест. А за что ему вас любить? Ему досталось столько тумаков и оскорблений из-за вас.
Поэт. Я его убью.
Сежест. Не советую. Пускай вы и бессмертный, а убьете его, и больше не останется ни одного дурака, чтобы вместо вас умереть.
Поэт. Откуда он шел? И куда?
Сежест. Снова вопросы. Весьма возможно, он идет туда, откуда вы пришли, а вы туда, откуда он пришел. Вы все свое время тратите на то, чтобы быть, и это вам не позволяет жить. Все, вперед! Боги ждать не любят,
Рог Тристана умолкает.
Поэт и Сежест завершают подъем по лестнице и выходят через люк в замковые развалины деревни Бо.
План заросшей тропинки, которая спускается к карьерам. Поэт и Сежест останавливаются и неподвижно вслушиваются в отдаленный голос.
Голос. Я Ключ Сновидений. Печальная колонна. Дева в железной маске.
Поэт. Это она?
Сежест знаком приказывает поэту следовать за ним. Они входят в карьер. Мы видим их маленькие фигурки в гигантском нефе карьера, где они остановились. Мы слышим голос поэта (но не видим, шевелит ли он губами).
Голос поэта. Твоя Пелопова вина [62]. Иные опасности тебя подстерегают, ибо ночью все статуи одеваются в черное трико и убивают прохожих. Я сам ведь тоже не бюст. Трепещи! В моих жилах достаточно пены морской, чтоб я мог понимать язык прибоя. И волны стирают белье мыльной пеной, его выжимают, стоят на коленях, тебя оскорбляя — смеются они над тобой.
Крупным планом Поэт и Сежест. Под грянувшую джазовую музыку мы видим то же, что и они: влюбленные стоят, обнявшись. И он, и она заносят свои впечатления в тетрадку, которую каждый держит за спиной у другого.
Сежест. Влюбленные-интеллектуалы.
Поэт улыбается.
Девочка и мальчик(сбегают по камням и останавливаются перед влюбленной парой). Дайте автограф. (Пара расписывается.) Спасибо, мадам, спасибо, мсье.
Монодраму «Человеческий голос» Кокто написал в 1930 году для актрисы и телефона, напитав сюжет удушливой атмосферой одинокой женской квартирки где-то на бульварах. Главную роль на премьере исполнила французская звезда Берт Бови, и с тех пор эта роль стала бенефисной для многих великих актрис театра и кино, таких как Анна Маньяни, Ингрид Бергман, Симоне Синьоре. Несмотря на давнюю дружбу с Жаном Кокто, Франсис Пуленк ждал 29 лет, прежде чем решил написать оперу на сюжет «Человеческого голоса». Сделав ряд незначительных купюр, он использовал оригинальный текст пьесы в качестве либретто.
«Ужасные дети» — отчасти автобиографический роман Жана Кокто — известного поэта, писателя, драматурга, график и декоратора, живописца…
Трехтомник произведений Жана Кокто (1889–1963) весьма полно представит нашему читателю литературное творчество этой поистине уникальной фигуры западноевропейского искусства XX века: поэт и прозаик, драматург и сценарист, критик и теоретик искусства, разнообразнейший художник живописец, график, сценограф, карикатурист, создатель удивительных фресок, которому, казалось, было всё по плечу. Этот по-возрожденчески одаренный человек стал на долгие годы символом современного авангарда.Третий том собрания сочинений Кокто столь же полон «первооткрывательскими» для русской культуры текстами, как и предыдущие два тома.
История, рассказанная в пьесе, стара, как мир и столь же тривиальна. В центре внимания драматурга — театральный семейный дуэт, скучноватая идилличность которого внезапно вспарывается острыми углами любовного треугольника. Примадонна и хозяйка парижского театра Эстер находится на том гребне красоты, признания и славы, за которым неминуемо брезжит период медленного увядания. Она обожает своего мужа Флорана — героя-любовника, премьера «Комеди Франсез». Молодость врывается в их жизнь непрошеной длинноногой гостьей, начинающей актриской Лиан, чьи робость и полудетская угловатость быстро сменяются созвучной новому времени беспардонностью.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Трехтомник произведений Жана Кокто (1889–1963) весьма полно представит нашему читателю литературное творчество этой поистине уникальной фигуры западноевропейского искусства XX века: поэт и прозаик, драматург и сценарист, критик и теоретик искусства, разнообразнейший художник живописец, график, сценограф, карикатурист, создатель удивительных фресок, которому, казалось, было всё по плечу. Этот по-возрожденчески одаренный человек стал на долгие годы символом современного авангарда.Набрасывая некогда план своего Собрания сочинений, Жан Кокто, великий авангардист и пролагатель новых путей в искусстве XX века, обозначил многообразие видов творчества, которым отдал дань, одним и тем же словом — «поэзия»: «Поэзия романа», «Поэзия кино», «Поэзия театра»… Ключевое это слово, «поэзия», объединяет и три разнородные драматические произведения, включенные во второй том и представляющие такое необычное явление, как Театр Жана Кокто, на протяжении тридцати лет (с 20-х по 50-е годы) будораживший и ошеломлявший Париж и театральную Европу.Обращаясь к классической античной мифологии («Адская машина»), не раз использованным в литературе средневековым легендам и образам так называемого «Артуровского цикла» («Рыцари Круглого Стола») и, наконец, совершенно неожиданно — к приемам популярного и любимого публикой «бульварного театра» («Двуглавый орел»), Кокто, будто прикосновением волшебной палочки, умеет извлечь из всего поэзию, по-новому освещая привычное, преображая его в Красоту.
В подборке рассказов в журнале "Иностранная литература" популяризатор математики Мартин Гарднер, известный также как автор фантастических рассказов о профессоре Сляпенарском, предстает мастером короткой реалистической прозы, пронизанной тонким юмором и гуманизмом.
…Я не помню, что там были за хорошие новости. А вот плохие оказались действительно плохими. Я умирал от чего-то — от этого еще никто и никогда не умирал. Я умирал от чего-то абсолютно, фантастически нового…Совершенно обычный постмодернистский гражданин Стив (имя вымышленное) — бывший муж, несостоятельный отец и автор бессмертного лозунга «Как тебе понравилось завтра?» — может умирать от скуки. Такова реакция на информационный век. Гуру-садист Центра Внеконфессионального Восстановления и Искупления считает иначе.
Сана Валиулина родилась в Таллинне (1964), закончила МГУ, с 1989 года живет в Амстердаме. Автор книг на голландском – автобиографического романа «Крест» (2000), сборника повестей «Ниоткуда с любовью», романа «Дидар и Фарук» (2006), номинированного на литературную премию «Libris» и переведенного на немецкий, и романа «Сто лет уюта» (2009). Новый роман «Не боюсь Синей Бороды» (2015) был написан одновременно по-голландски и по-русски. Вышедший в 2016-м сборник эссе «Зимние ливни» был удостоен престижной литературной премии «Jan Hanlo Essayprijs». Роман «Не боюсь Синей Бороды» – о поколении «детей Брежнева», чье детство и взросление пришлось на эпоху застоя, – сшит из четырех пространств, четырех времен.
Hе зовут? — сказал Пан, далеко выплюнув полупрожеванный фильтр от «Лаки Страйк». — И не позовут. Сергей пригладил волосы. Этот жест ему очень не шел — он только подчеркивал глубокие залысины и начинающую уже проявляться плешь. — А и пес с ними. Масляные плошки на столе чадили, потрескивая; они с трудом разгоняли полумрак в большой зале, хотя стол был длинный, и плошек было много. Много было и прочего — еды на глянцевых кривобоких блюдах и тарелках, странных людей, громко чавкающих, давящихся, кромсающих огромными ножами цельные зажаренные туши… Их тут было не меньше полусотни — этих странных, мелкопоместных, через одного даже безземельных; и каждый мнил себя меломаном и тонким ценителем поэзии, хотя редко кто мог связно сказать два слова между стаканами.
«Сука» в названии означает в первую очередь самку собаки – существо, которое выросло в будке и отлично умеет хранить верность и рвать врага зубами. Но сука – и девушка Дана, солдат армии Страны, которая участвует в отвратительной гражданской войне, и сама эта война, и эта страна… Книга Марии Лабыч – не только о ненависти, но и о том, как важно оставаться человеком. Содержит нецензурную брань!
«Суд закончился. Место под солнцем ожидаемо сдвинулось к периферии, и, шагнув из здания суда в майский вечер, Киш не мог не отметить, как выросла его тень — метра на полтора. …Они расстались год назад и с тех пор не виделись; вещи тогда же были мирно подарены друг другу, и вот внезапно его настиг этот иск — о разделе общих воспоминаний. Такого от Варвары он не ожидал…».